Рахманинова и Шумана для новосибирцев сыграл маэстро Николай Луганский
Выдающийся пианист, народный артист России, лауреат международных конкурсов... Его неповторимая манера исполнения фортепианных концертов известна любителям классической музыки по всему миру. Он начал играть в пять лет, в десять – победил во Всесоюзном конкурсе юных музыкантов, а в двадцать три – получил международную премию имени Теренса Джадда как «самый многообещающий пианист молодого поколения»...
15 декабря в большом зале Филармонии Николай Луганский дал сольный концерт, который стал одним из самых ярких моментов проходящего в Новосибирске XII Международного Рождественского фестиваля искусств. В программе прозвучали произведения Роберта Шумана – «Детские сцены» и «Юмореска си-бемоль мажор» и «Прелюдии» Сергея Рахманинова.
– Приезд Николая Луганского к нам в гости – одно из топовых событий Рождественского фестиваля искусств, – отметил генеральный директор Филармонии Бейбит Мухамедин. – Присутствие таких мэтров на нашей сцене дает колоссальный толчок культурной жизни Новосибирска, чего, собственно, мы и добиваемся, проводя в городе масштабные музыкальные мероприятия...
Николая Луганского называют одним из самых «романтических героев» современной фортепианной игры. «Пианист всепоглощающей чувствительности, который выдвигает вперед не себя, а музыку…» – так охарактеризовала исполнительское искусство Луганского ежедневная британская газета The Daily Telegraph после его гастролей в Лондоне.
Концерты Луганского расписаны на месяцы вперед. Он так часто гастролирует, что дома почти не бывает. Но в эти редкие моменты он – любящий сын, муж, отец троих детей. У пианиста две жизни, мало похожие одна на другую. Одна – по нотам, другая – не по нотам; одна – растворенная в музыке, другая – как будто бы вне ее...
Перед выступлением Николай Луганский встретился с журналистами. Рассказал о том, как формирует свои концерты, признался, что хотел бы больше гастролировать по России, пояснил, почему то, что сложно выразить словами, так легко передается музыкой. А затем в течение получаса специально для нас играл Шумана, ведь попасть на сольный концерт Николая Луганского практически невозможно! В этот вечер тоже ожидался переаншлаг: новосибирцы просились «хоть на ступеньки, хоть у стеночки постоять», чтобы послушать маэстро.
– Николай Львович, с какими чувствами вы приезжаете в Новосибирск?
– С самими теплыми. Потому что это один из самых интересных культурных городов мира. Я здесь играл в разные периоды своей жизни: и совсем молодым, и будучи уже зрелым музыкантом. Неоднократно выступал с Новосибирским академическим симфоническим оркестром. Четыре года назад, на фестивале Вадима Репина, играл с London Chamber Orchestra, дирижировал тогда Гинтарас Ринкявичус. В Париже, Лондоне, Москве, Санкт-Петербурге сольники я играю практически каждый год. А вот в Новосибирске, даже не припомню. Если и играл, то очень давно...
– Сольная история так важна для вас?
– Сольная программа для пианиста – это и есть его настоящая жизнь. В этом случае музыканту ничто не может ни помешать, ни помочь. На сцене только он и музыка! При том, что я с удовольствием играю в разных комбинациях: вдвоем, втроем, с камерным оркестром и симфоническим. Если подсчитать, 55% своих концертов я играю с оркестрами, 30 – соло и 15 – камерной музыки.
– В программе сегодняшнего вечера у вас Шуман, Рахманинов, юмореска... Что объединяет эти разножанровые произведения?
– Всегда довольно трудно ответить на вопрос, почему выбраны именно эти произведения. Концерт длится максимум 2,5 часа, и в этот небольшой временной промежуток сыграть всё, что ты любишь, невозможно. Сегодня я играю двух великих композиторов, двух романтиков – Роберта Шумана и Сергея Рахманинова. Можно много рассуждать, есть ли связи между ними? Есть. Даже формально одна из величайших записей музыки Шумана – это «Карнавал» в исполнении самого Рахманинова! Что касается программы, мне всегда хочется, чтобы она не повторялась. Так что помимо художественных соображений есть практические. Рахманинова я всегда играю очень много, это мой самый любимый композитор. Его «Прелюдии» – какие-то я играл, а какие-то нет. Кстати, все 24 «Прелюдии» я в сентябре записал на диск – в ближайшее время он выйдет в свет. А вот «Детские сцены» и «Юмореску» Шумана я нигде никогда не играл!
«Юмореска», я считаю, – самое Шумановское произведение! Типичный обман публики, насмешка над теми, кто читает лишь название. На самом деле, это глубочайшее сочинение, в котором под редкой для композитора маской юмора открываются немыслимые глубины. Порой подразумевается мелодия, которая не звучит! В середине фактуры есть то, что не нужно играть, но то, что должны услышать слушатели. Это очень непросто! И когда человек вдруг это слышит, в его жизни происходит большое событие...».
Народный артист России Николай Луганский
– После записи диска ваше общение с композитором выходит на какой-то иной уровень? И концерты в зале по-другому проходят?
– Наверное, да. Невозможно оценивать самого себя. Если кто-то услышит меня до записи диска и после, а затем выскажет свое мнение, он будет прав. Ибо он так слышит. Но я думаю, и само погружение, и такая концентрация работы в течение определенного времени что-то меняет в восприятии музыки. Конечно, черное не становится белым и наоборот, тем не менее, какие-то новые грани ты для себя открываешь. Часто у музыкантов случается: вы записали то, о чем мечтали, слушаете и понимаете, что необходимо в ближайшие минуты кардинально поменять если не всё, то многое. Кто-то к этому способен, кто-то – нет. Мне кажется, я способен поменяться очень быстро, если почувствую такую потребность. Но на концерте ситуация несколько иная: вы должны быть уверены на все 100%, что это должно быть только так, как вы в данную секунду играете.
– Вы давно мечтаете о создании Рахманиновского дома. Дело понемногу продвигается?
– Рахманиновский дом – особая тема для разговора. История, очень важная для России. Деревня Ивановка на юге Тамбовской области. В 1971 году сельским учителем туда приехал работать Александр Ермаков. Он узнал, что именно здесь было написано около 80% всех произведений великого композитора! И всю свою жизнь посвятил восстановлению усадьбы, полностью разрушенной и разграбленной еще в годы гражданской войны. За 40 лет была проведена потрясающая подвижницкая работа! Случалось, что в 90-е годы Ермаков по ночам с пугачом охранял стройматериалы: когда мужики пытались растащить их по домам, он откровенно в них палил. К сожалению, усадьбе еще не присвоен федеральный статус. А это значит, у нее совершенно иное финансирование – мизерное, из местного бюджета. Правда, недавно Ивановка попала в программу строительства домов культуры в деревне, и сегодня там строится ДК. Я очень надеюсь, что всё-таки рядом с усадьбой когда-нибудь появится концертный зал, в котором будут проходить концерты. Я рад, что внес свой маленький вклад в создание Рахманиновского дома. Сейчас один из лучших роялей России – концертный Steinway, выбирать который я ездил в Гамбург, стоит в местном музее. Когда проходит концерт на веранде, собирается народ – послушать музыку Рахманинова. Приезжают из разных мест: Тамбова, Борисоглебска, Балашова... Я играю на открытом воздухе – это замечательно! Но если в деревне будет концертный зал, можно подумать и об организации летнего Рахманиновского фестиваля. Это моя мечта...
– В последнее время вы всё чаще играете в России. Чувствуете, что ситуация с концертными залами меняется в лучшую сторону? Больше точек на карте страны, куда можно пригласить звезд мировой величины?
– По сравнению с 90-ми я действительно в России стал выступать гораздо больше. Были времена, когда я играл пять концертов в России и 95 – за рубежом. И, наверное, до сих пор есть страны, где о моем существовании знает больший процент населения, чем у нас. Сейчас это 15 и 85. А ведь если посмотреть, сколько в мире залов с хорошими роялями и сколько в России, то соотношение будет 500 к 1! Новосибирск тому пример. Долгое время мы выступали в Доме политпросвещения – самом неподходящем с точки зрения акустики здании. Мысль о том, что приходится там играть, энтузиазма не прибавляла. Сейчас у вас один из самых прекрасных залов в стране, куда любой музыкант с большой радостью приезжает поиграть.
– Чайковский, Рахманинов, Бетховен, Моцарт, Шуман... Весьма ограниченный композиторский шорт-лист. Но ведь современные композиторы тоже пишут музыку, и неплохую. Почему в вашем репертуаре ее так мало?
– Сложный вопрос. Безусловно, и сейчас, и пятьдесят лет назад, и через сто лет музыка сочинялась и будет сочиняться. Но я играл не только этих композиторов, но и Метнера, Гайдана, Яначека – самую разную музыку. Из современных – пару пьес Щедрина, скрипичную сонату Шнитке, фантазию «Каприччио» Плетнева... Есть такая фраза: «Нельзя объять необъятное». Если нет острой влюбленности в ту музыку, которую ты в данный момент играешь, то на сцену можно и не выходить. А мне пока не случалось так безумно влюбиться в эту музыку. Кроме того, современных качественных сочинений, написанных для оркестра, гораздо больше, чем выдающейся, изумительно написанной фортепианной музыки. Это особое умение – писать для одного инструмента, и оно подвластно не всем. На самом деле, композиторов, писавших для фортепиано, немного: Шопен, Лист, Рахманинов, Скрябин, Прокофьев, Альбенис... Мне кажется, сейчас люди пишут свою, абстрактную, музыку, не имея того единения с инструментом, какое было у Паганини со скрипкой или Листа с роялем. Безусловно, есть люди, более открыты для современной музыки, чем я. Но, скорее всего, это я так пытаюсь оправдаться...
– Вы очертили круг гастролей: Лондон, Париж, Москва, Санкт-Петербург... А для себя разделяете слушательскую аудиторию – по тому, как она воспринимает ваши концерты?
– Отличия есть, безусловно. Но я всякий раз повторяю, что публика классического концерта – это личности, сидящие в зале. На рок-концерте или футбольном матче – это всегда масса. Есть некий закон: что-то происходит на сцене – масса реагирует одинаково. При этом совершенно неважно, молодые люди или старые, образованные или нет, трезвые или подвыпившие. На классическом концерте всё иначе. За редким исключением всё, что играется, – это обращение к одному сердцу, к каждому человеку. Несмотря на то, что сидящие рядом люди отличаются друг от друга. И эти отличия в зале Новосибирска ничуть не меньшие, чем у сидящих в Париже или Санкт-Петербурге. Хотя для себя я держу на заметке, что американская публика очень громко хлопает, зато чуть короче, чем немецкая. Те кричат тише, но аплодисменты длятся дольше. Такими наблюдениями я могу поделиться. Но это, скорее, сложившиеся традиции, когда люди десятилетиями регулярно приходят в данный концертный зал. Сами общества настолько стабильны! В Центральной Европе есть зрители, которые покупают абонемент, приходят на концерт и садятся на тоже место в течение 50 лет! С одной стороны, у них есть образование, знание, любовь к музыке, с другой – выработалась стойкая привычка. У нас же культура абонемента только формируется. Поэтому в России чуть больше сознательного в том, что люди приходят на классические концерты. В стране постоянно что-то меняется, поэтому слушать музыку – у нас, скорее, осознанная потребность. И это здорово!
Лилия Вишневская. Фото автора
Дорогие друзья, поздравляю вас с праздником Весны и Труда!
Обратная связь