Граната

Светлана Сирена. Дети войны

Дети войны, вы детства не знали.

Ужас тех лет от бомбёжек в глазах.

В страхе вы жили. Не все выживали.

Горечь-полынь и сейчас на губах.

Слёзы в глазах от обид застывали.

Кровь и расстрелы. Горела страна…

Долго ее из руин поднимали,

Жить лучше мечтали… Снова война.

Дети войны, как же вы голодали…

Как же хотелось собрать горсть зерна.

На зрелых полях колосья играли,

Их поджигали, топтали… Война…

Этот рассказ принес в нашу редакцию сам автор. Борис Александрович Овсюков – ветеран труда, человек очень энергичный, деятельный, несмотря на то что ему 87 лет. Он пишет стихи и рассказы, пронизанные насквозь чувством любви – к дочери Нине, к близким и друзьям, к нашей большой Родине и родине малой – городу Новосибирску. Рассказ «Граната» посвящен большому празднику, который отмечает весь народ – 74-й годовщине Великой Победы. Отголоски которой в виде неразорвавшихся снарядов и гранат мы до сих пор находим в нашей многострадальной земле...

***

По весне, как только появились проталинки на полях, нас, зуевских пацанов, потянуло на полигон. На этом полигоне солдаты три осенних месяца учились стрелять из всех видов оружия, рыть окопы и траншеи, ходить в штыковую атаку. Командиры хорошо понимали наше нахальное любопытство и потому гнали нас в три шеи не только с полигона, но и отовсюду, где стояла какая-либо техника. Мы знали всю технику, всех командиров по званию. Но вот каким образом военным удалось обвести нас вокруг пальца – погрузиться ночью в вагоны и покинуть Зуевку в неизвестном направлении, для нас оставалось загадкой. Даже взрослые, в том числе железнодорожники, не знали, что воинская часть отбывает. А так, один-два пацана уехали бы на фронт – помогать Красной Армии. Но всего обиднее было девушкам: деревенские парни не сказали им, когда и куда отбывает их воинская часть. Мы, восьмилетние пацаны не могли взять в толк, отчего грустят и тоскуют девушки. Хотя нам самим было неуютно и тоскливо – вроде как мы что-то потеряли…

***

Зимой всё занесло снегом, и делать на полигоне было нечего. А как снег стаял, мы решили осмотреть брошенный полигон. В окопах нашли много гильз от патронов различного калибра, а в траншеях обнаружили целые патроны, которые поделили на четверых: получилось чуть более ста патронов на каждого. На пустыре, где солдаты учились ходить в атаку, мы нашли пять каких-то баночек с непонятной для нас приладой вроде штырька. Патроны нам были хорошо знакомы (мы и раньше находили их среди поломанных машин на железнодорожных платформах, стоявших на станции), каждый знал, из чего они состоят: капсула, гильза, порох, пуля. Пуля может быть бронебойная, трассирующая, разрывная, или просто гильза может быть залита свинцом. А вот баночки, похожие на консервные, были загадкой, и поэтому мы не стали разбирать их на полигоне, решили спросить у старших в Зуевке – может, в них запаяна какая-то еда? Но главное, конечно, из чего и для чего они сделаны.

Однако старших на улице не оказалось, и мы решили объявить войну своим младшим сестренкам. Васька, рыжий да к тому же картавый, подняв баночку над головой, бежал за девочками и кричал: «Уля! За Лодину, за Сталина! Уля!». Сестренки убежали, а мы принялись изучать баночку. Васька Лялин, он же Рыжий, и Борька Ложкин, он же Белобрысый, решили ее разобрать. Рыжему показалось, что Белобрысый неправильно начал разборку, и он потянул баночку на себя. В результате у Рыжего в руках оказалась баночка, а у Белобрысого – какая-то небольшая железяка. В баночке вроде что-то слегка щелкнуло, и из нее заструился дымок. Рыжий бросил баночку, и все отступили на шаг. Вдруг откуда ни возьмись выскочил глухонемой Шурка Зорин – он не слышал предупреждающих криков, подбежал к баночке – и в это время та взорвалась.

Нас всех приподняло взрывной волной и бросило на землю. Такого оглушительного взрыва жители Комсомольской улицы отродясь не слыхали. В домах напротив в окнах не осталось ни одного секлышка. Из домов кто в чем повыскакивали матери «героев», они не могли понять, что случилось. На земле в крови и слезах лежали их раненые дети, а на улице не было ни фашистов, ни их танков. Матери кинулись к своим малышам. Осколки пробили одежду и впечатались в тела вместе с тканью. Зорина завернула своего глухонемого сына в простыню и на руках понесла в госпиталь.

***

Вскоре на место происшествия прибежали две медсестры, которым приходилось в полевых условиях оказывать помощь раненым солдатам.

– Как тебя зовут, товарищ солдат? – с шуткой обратилась медсестра к Вовке Зорину, старшему брату Шурки.

– Вовка.

– И что тебе оторвало гранатой?

Вовка, хныча, сказал:

– На спине что-то оторвало.

Медсестра оголила Вовке спину, увидела, где впечатался осколок, достала пинцет, скальпель и удалила осколочек. Продезинфицировала, забинтовала, сказала:

– До свадьбы далеко, заживет. Завтра на перевязку.

Ваське рассекло только бровь, но кровь текла сильно. Ему тоже прочистили рану, продезинфицировали, наложили две скобки. Сказали: «Иди гуляй, Аника-воин, больше слез пролил, чем крови. Послезавтра покажешься».

Ложкину осколок врезался в шею.

– Ну вот, Боренька, – сказала медсестра, – я тебя знаю. Ты уже был у меня с мамой, когда с крыши прыгнул и руку повредил. Что, всё неймется? Вот смотри, осколок угодил чуть выше сонной артерии. А если бы в артерию? Вся кровь бы вытекла, и мы бы не успели тебя спасти. Откуда у вас граната?

– А, так это граната!.. А мы, дураки, решили – консервная бана: откроем и съедим то, что в ней есть. А нашли мы гранаты на полигоне, там, где по осени десантники готовились.

– Ну и как, много насобирали? – спросила медсестра.

– Каждый нашел по баночке.

На следующий день пришел военный из военкомата, потребовал, чтобы мы всё найденное на полигоне ему отдали, в противном случае нас посадят в тюрьму как врагов народа, расхитителей государственного имущества. Пришлось расстаться с нашими сокровищами.

***

А вскоре нам, малолетним, пришлось забыть про всякие игры. Надо было думать, где и как раздобыть какие-либо продукты. Трехсот граммов хлеба, выдававшегося по карточкам, молодому растущему организму явно не хватало. По весне вскапывали выделенные под картошку участки, летом окучивали, осенью убирали урожай. Заготавливали дрова...

Вот такое оно послевоенное детство. Дворовая ребятня постепенно вырастала, кто пошел служить в армию, кто на флот. А затем все разъехались по огромной стране, начали работать и созидать.

Борис Овсюков.

Фото первых послевоенных лет взяты из открытых источников