Сегодня «Тотальный диктант» – одно из самых популярных в России и даже в некоторых странах за рубежом мероприятий. Мы решили вспомнить, как все начиналось. Представляем вашему вниманию беседу с Сергеем Куликовым, доцентом кафедры всеобщей истории ГФ НГУ об истории тотального диктанта. Тогда еще не настолько тотального.
– Сергей Петрович, давайте отмотаем события на 20 лет назад...
– Когда тотальный диктант появился, никто, конечно же, не предполагал, что у него будет такая история, ведь это была чистой воды развлекуха, маленький эпизодик в программе празднования Дня гуманитарного факультета НГУ, который был организован ребятами из нашего юмористического Глум-клуба.
На факультете были историки и филологи примерно в равной пропорции, как и в самом клубе, но понятно, что все это началось скорее всего по инициативе филологов. Они решили: а давайте-ка мы немного поразвлечемся и проведем диктант, причем не только на своем факультете, а для всего НГУ. Пусть всякие физики вспомнят если не правила русского языка, то хотя бы как ручку держать в руках.
Ясно, что и в школьные годы диктанты радости особой не вызывают (как и сочинения с изложениями), а поскольку это праздник, хотелось просто повеселиться, посмеяться над ошибками. Хотя текст выбрали для первого диктанта достаточно серьезный – отрывок из «Войны и мира» Толстого. Тысячестраничная книжка, классика, много чего в ней есть для размышлений. И я был выбран в качестве чтеца.
Как ни странно, народ был отовсюду, видимо, ребята широко распространили эту информацию, а наш универ в то время был открыт для всех, можно было зайти любому, не было ни охранников, ни турникетов, ни карточек. Поэтому поточная аудитория, в которой проходил диктант, была забита под завязку.
– По какому принципу вас выбрали чтецом?
– Удивительно, что сами студенты никого не выбрали из своей среды. Может, тоже по приколу, что это сделает преподаватель, проведет такое совершенно несерьезное мероприятие, не к месту, я ведь к тому же историк, а не филолог… Когда я спросил, меня-то за что, ответ был простой и понятный – за громкий голос. Половина Глум-клуба были мои студенты, дипломники, они были хитрые, часто вовлекали меня в свои авантюры, а мне отказаться было неудобно – мои же. Страничку из текста мне выдали вечером, накануне диктанта, и я ее честно никому не показал, чтобы все повеселились от души, от того, что народ на «двойки» напишет. Или наоборот, за «пятерки» порадуемся. Никаких формальностей не было, как сейчас, никакого официоза.
Но когда я увидел сам текст (надо же было заранее ознакомиться), что называется, выпал в осадок: это оказался знаменитый эпизод, когда полковник Болконский внезапно рано утром срывается, никого не предупредив, в лес, к дубу…
– А, знаменитый разговор князя Андрея с дубом!
– Военный, полковник, герой, серьезный, да еще в кино его играл сам Штирлиц, то есть Тихонов, сформированный образ. И вдруг этот взрослый, нормальный мужик, трезвый, начинает разговаривать с дубом! И тут – всё… У меня бывает, что я во время лекций могу поюморить, устроить стендап. И тут в какой-то момент диктанта я понял, что дальше серьезно читать не смогу. Обычно же диктант читают строго, никаких шуточек. А тут – шлея попала под хвост и – пошел комментировать. Всем стало весело, я понял, что мешаю написать диктант правильно, а это уже хорошо, потому что мы же, в конце концов, шутливое мероприятие проводили, а не серьезное, чтоб за него премию какую-то дали. И народу, как я понял по реакции, именно это понравилось. А после диктанта ребята поняли, что надо бы еще разок такое провести, раз оно зашло.
Я был «диктатором» несколько раз и понял, что надо читать в такой манере каждый раз, хотя и неизвестно было, какой текст попадется. Импровизировать каждый раз было весело, и это прижилось. Кроме меня диктатором еще был Илья Стахеев, ныне известный пиарщик, журналист, талантливый юморист, член Глум-клуба. Мы с ним чередовались, каждый по три раза читал. И только с седьмой попытки уже стало понятно, что мы раздули настоящий пожар, что тотальный диктант – это уже не только для Глум-клуба и гумфака, но уже даже не только для Новосибирска. НГУ тогда уже не мог вместить всех желающих, еще не было нового корпуса с огромными поточными аудиториями, поэтому возникла проблема дефицита аудиторий, а потом уже слухи о диктанте пошли по всей Руси великой и не только, и все – пошло-поехало.
Тогда уже начался технический прогресс, был случай скачивания текста со смартфона. Поэтому поняли, что для диктанта нужно брать новые тексты авторов, разных, молодых, знаменитых, не очень, и наши ребята набрались наглости и попросили Стругацких в этом поучаствовать, те еще, к счастью, были живы. И с них пошла традиция, что текст для диктанта пишет специальный автор.
– С чем вы связываете такой бешеный рост популярности диктанта, «от Москвы до самых до окраин»?
– Юморить-то мы юморили, но, как оказалось, цель диктанта отражает потребности общества: ведь не секрет, что тогда «олбанский йезыг» процветал, и в принципе общая грамотность населения начала падать. Этим, я думаю, и объясняется его такая стремительная популярность.
– А в этом году какой текст вы будете читать?
– Текст дальневосточного писателя Василия Авченко. Он молодой, малоизвестный, но это и правильно, шанс нужно давать всем. И сам я только 8 числа этот текст увижу, за несколько часов до начала. Но таким образом обеспечивают честность, чтобы «диктаторы» не могли ничем помочь участникам, друзьям и знакомым.
– С каким чувством вы к этому приступаете?
– Мне пока это нравится. Другое дело, что правила игры изменились. Если раньше я читал как хотел, по своим правилам, поэтому и был «диктатор», то теперь там больше строгости, правила чужие – расставлены ударения, чтобы чтецы не ошибались сами и так далее.
Знаю, что текст будет посвящен Арсеньеву, знаменитому русскому офицеру, исследователю Дальнего Востока, который общался с Дерсу Узала. Поэтому захочется мне в этот раз шутить или нет – не знаю. Диктант покажет.
Елизавета Владова
Обратная связь