Когда читаешь в биографической справке, что русский поэт Владимир Захаров учился на физфаке НГУ, с блеском защитил докторскую, в 1991 году избран действительным членом Академии наук СССР, одиннадцать лет руководил Институтом теоретической физики им. Ландау, а с 2005 года читал лекции в университете города Тусон (США), и т. д, и т. п., и к тому же он – Лауреат Государственных премий СССР и Российской федерации, и удостоен (удел немногих) Золотой медали Дирака (понятно, за научные достижения), невольно думаешь: тут какая-то путаница. Но никакой путаницы нет. Владимир Евгеньевич с удовольствием подчеркивает, что вырос в семье, где русская поэзия всегда являлась высшей ценностью, и даже был в его жизни такой момент (ещё в нашем новосибирском Академгородке), когда он всерьёз готов был оставить любимую науку ради любимой поэзии. К счастью, этого не случилось. К счастью потому, что талантов свыше Владимиру Евгеньевичу отпущено столько, что он одинаково преуспел и в том, и другом. С удовольствием представляем стихи поэта из его «Малого собрания сочинений» (стихи, поэмы, переводы), вышедшего в 2019 году в издательстве «Водолей» (Москва). Есть чему радоваться, чем гордиться.
ХОРОШИЕ ДНИ
Наступили хорошие дни, холода убывают,
На земле истончается щит ледяной,
Всюду капли воды просочились и тает
Мозг мертвых, зарытых зимой.
Наступили хорошие дни, и деревья
По колено в снегу, по колено в воде,
Нужно жить, сохраняя былое терпенье,
Утопая в труде.
Три тепла, три тепла! Полудень-полуутро,
Нужно снова учиться ходить по земле,
Опираясь на плечи заботы минутной
О сегодняшнем дне-костыле.
И глядеть, как повсюду весна подступает,
Как сугроб намокает в лиловой тени,
Раз несказанный стыд, что я жив, отступает,
Значит вправду – хорошие дни.
* * *
Наши лучшие дни протекли в мастерских,
Мы сейчас вспоминаем о них,
Эти дни предо мной, как на леске тугой,
Рядом с граверной медной доской.
Здесь горячим вином обносился наш круг,
Друг был рядом и дальше был друг,
Хоть и ночь, развалившись, царила вокруг,
Не светлея от сомкнутых рук.
Наши лучшие дни протекли в мастерских,
И о днях размышляя иных,
Мы горячим вином не в туман за окном,
В неподдельную давность плеснем.
На нетронутый, вмиг лиловеющий наст,
Нежным снегом присыпанный весь,
Пусть тому, кто устал, и кто выжил из нас,
Будет сил прибавление здесь.
НОВОГОДНЕЕ ПОСЛАНИЕ
Г. Прашкевичу
Когда придет блаженный выдох
И вся исчезнет боль в висках,
Припомни, друг, о лучших видах,
О самых славных пустяках.
Взгляни на мир цветной, нарядный,
Беспечный, пышный, расписной,
Хранящий в памяти парадной
Под твердым снегом летний зной,
Творящий в снах метемпсихозы,
Когда синеет ночью мгла
И приникают к нам морозы
Густым цветением стекла,
Кольнувший сушью конопляной,
Растертой в пальцах желтизной,
Дохнувший зимнею поляной
С полынью желтой и мучной,
Плеснувший музыкальной солью
На разноцветные огни,
Ужели, друг, сердечной болью
Встречать должны мы эти дни,
Когда роскошествуют елки
В своей доступной красоте
И взорванных миров осколки
Друг друга ищут в темноте!
РАКОВИНА
Ю. Кононенко
Внутренний гул, перекатывающееся слово,
описание любви, смех Господа Бога,
застывшие на картоне линии изображают море.
Выпьем, друзья, за художника, создавшего это!
Нам остается все меньше времени для промедлений.
Друзья! Пусть будет у нас подобие монастыря:
устроим совместные трапезы, презирая земную славу,
выберем символом раковину с ее внутренним шумом.
Слава Богу, он не вмешивается в наши дела.
Слава Богу, величия на свете не существует.
Слава Богу, есть еще дом, где я могу отдохнуть в дни моих странствий,
где нарисованная раковина шумит неумолчно.
ЗАХАРОВ
Страшная эта вещь,
Собственное фамильное имя,
Когда оно безжалостно
Произносится другими,
Лишь произнесут его,
Злые духи на крыло встали,
И стоишь ты, как сказано,
Выкован из чистой стали.
Сознавая это,
Люди придумали
Много уловок,
И каждый,
Сколь бы ни был неловок,
Имеет первое имя.
От кикимор
Я защищен уже тем, что священник
Называет меня
Раб Божий Владимир,
И еще,
Я признаться решуся,
Была одна дева,
Называла меня «Вовуся».
Это хорошо, но этого мало,
Враждебная рать отнюдь не устала,
Воет кикимора в дымоходе,
Нельзя доверяться и ясной погоде,
Нужно приобрести звание,
Своеобразно сноровке.
Я, например, академик,
Как и грезилось юному Вовке.
Не потеряются
Средь бескрайных армейских просторов
Ни генералиссимус Швейк,
Ни рядовой Суворов.
И все-таки солнце
Весьма неверное ныне,
Я ведь на судне
В бескрайней водной пустыне,
Ледяной океан,
И в этом пространстве диком,
Пожилой бонвиван,
Сражаюсь я с Моби Диком.
Давно уже команды нет,
Только течь и гарпунная пушка,
Солнце крутит задом
В небесах, как шлюшка,
За рулем я один,
Уклоняюсь от страшных ударов,
И гремит из-под льдин
ПРОЩАНИЕ С АКАДЕМГОРОДКОМ
Катится велосипед.
О, мои быстрые спицы –
В призрачном ободе лет
Быстро мелькнувшие лица.
Льётся рассеянный свет
С голубоватых просторов
На деревца, на проспект,
На продавца помидоров.
Город, веселья огни
Все мы твои сосчитали!
Нам на прощанье кивни
В высокомерной печали,
Твой захлебнётся кураж
Скоро в недвижной эпохе,
Солнечный, сахарный – дашь
Нам на прощанье хоть вздохи.
Трудно подобьем Афин
Быть средь вороньего пира.
Кто улетает – своим
Он уж считает полмира,
Там он с печатью твоей
Вспомнит нежней, бестолковей
Свадьбы и смерти друзей,
Преображенья любовей.
Вспомнит ночной огонёк
Лодки, во тьму уходящей,
Или такой вот денёк,
В красном стакане горящий.
Обратная связь