В преддверии 55-летнего юбилея легендарного клуба КВАНТ (ФФ НГУ) мы поговорили с одним из самых долгоиграющих его президентов, КВНщиком, вокалистом, актером, сценаристом, режиссером, ныне программистом (SoftLab-NSK) Русланом Великохатным.
– КВАНТ празднует 55 лет. Скажите, Руслан, что этот клуб значит для вас?
– КВАНТ в моей жизни появился в 86 году, на втором курсе. Потом мы ушли в армию, вернулись, и – полностью погрузились в клубную жизнь. В 1991 году я окончил НГУ, и мне было негде жить. В Институте автоматики, где я работал, была проблема с получением общежития, большие очереди, и мне пришлось пару лет жить в помещении клуба КВАНТ, в Ленинской комнате «Пятерки», которая издревле была закреплена за клубом. То есть получается, что я жил прямо в КВАНТе, внутри него. Потом я стал Президентом клуба и был им целых 8 лет, с 1991 по 1999 год, и это – абсолютный рекорд. Где-то до 2015 года я продолжал писать и выступать, а в последние годы это уже не практикую.
– Раньше все было понятно: КВАНТ – физики, «Контора» – математики, «Гея» – геологи, «Глум-клуб» – гуманитарии, «Максимин» – экономисты. И если приходили люди в какой-то клуб с других факультетов, то это была единичная история. А сейчас, как я посмотрю, – принцип набора в клубы КВНовский, даже в КБРД президент – девочка с Гумфака, по прежним временам – невозможная история! Получается, клубы теряют своеобразие, традиции, всё становится одинаково?
– Мне трудно сказать, что происходит с нашим и другими клубами сейчас. Последние годы, как я уже говорил, я от клубной жизни отошел. Наша клубная жизнь пришлась на 90-е годы, когда все кинулись в бизнес и многим было не до шуток. В итоге, в КВАНТе почти никого не осталось, был костяк 7-8 человек основных членов, и даже старики говорили, дескать, надо бы что-то делать, может прикрыть на время, совсем нет людей… Но потом мы это успешно пережили и КВАНТ никуда не делся, напротив, процветал...
...Действительно, тогда считалось, что клуб КВАНТ – это физики. Но поскольку на физфаке почти не было девушек, в КВАНТе появлялись девушки с других факультетов. Они не могли быть членами клуба КВАНТ, но в выступлениях, в клубной жизни и в КВНах принимали участие. Кто-то из них пел, кто-то – танцевал и так далее. Так, у нас была Юлия Соловьянова (ММФ), Елена Поваляева (Ленина), известная ныне персона шоу-бизнеса, которая тогда училась на ГГФ, Лариса Рябоконева (ЭФ) – мисс-КВН, Ольга Бобкова (вообще из другого вуза). Уже потом Ольгу Бобкову избрали почетным членом клуба КВАНТ.
Поэтому, я думаю, ничего страшного в таких переменах нет. Какие-то традиции приходят, какие-то уходят. Главное – люди в клубах есть, клубы живы, весенние капустники проходят, а это и есть основная клубная традиция. Кстати, у нас есть фильм про КВАНТ, который делала около 10 лет назад Ольга Бобкова, и в нем все наши основные традиции отражены. Думаю, молодое поколение с ним знакомо.
– Есть какая-то традиция, которая вам больше всего нравилась или просто запомнилась?
– Я не знаю, традиция это или фишка, ну, например, в начале капустника КВАНТа говорили «поехали», а в наше время в конце стали добавлять «приехали».
Или вот, например, когда появились пластические этюды, а появились они в мое время (ладно, не буду скромничать – они появились с моей подачи), их стали показывать каждый год в начале капустника, в качестве разогрева зала. До нас, как правило, просто выходили и читали так называемый винегрет из шуток, а мы его заменили этюдами. И долгое время было традицией начинать капустник с пластических этюдов. Сейчас молодежь так почти не делает, и если показывает этюды, то в другом месте капустника.
– Я еще заметила, что современная клубная молодежь не умеет экспромтом шутки выдавать. В свое время тот же Ефимович, например, просто фонтанировал шутками. Печковский, Брейтенбихер, да в принципе, любого можно назвать, все были яркими, искрометными. Может это, конечно, было время такое, а может и школа КВНа, не знаю.
– Рождение шутки – это творчество, как рождение стиха, песни. Из уст в уста такое мастерство невозможно передать, этому невозможно научить и, скорее всего, научиться, можно лишь отточить существующий талант.
Дело не в клубе и не в КВНе, это свойство отдельных людей, которые являются проводниками информации из более тонких сфер. Розенбаум на одном из «Квартирников у Маргулиса» говорил: «Я считаю себя не столько автором песен, сколько проводником. Я просто записываю то, что мне приходит свыше». Могу сказать то же самое про рождение шуток и умение шутить экспромтом. У меня, например, частенько было ощущение, будто я списываю у самого себя. Когда приходят слова, мысли, и ты еле успеваешь это все оформлять.
Кстати, самые лучшие шутки, как правило, придумываются мозговым штурмом, коллективно, поэтому невозможно найти автора.
– Какой из клубов сыграл в вашей жизни большую роль – КВАНТ или КВН? И что вам дала школа Клуба веселых и находчивых?
– КВАНТ – большая часть моей жизни, а КВН – это уже вторично. Хотя КВН, безусловно, поднимает уровень профессионализма, там ничего не добьешься, если не будешь показывать сопоставимые с другими результаты. Это только первые КВНы были чисто студенческие, а потом все превратилось, по сути, в шоу-бизнес и на нем уже в наше время можно было зарабатывать, чем многие и воспользовались. Те же «Дети лейтенанта Шмидта» или «Уральские пельмени» выбрали это своим хлебом, для них КВН был важен как рекламная площадка. В КВНе есть свои законы, напоминающие законы шоу-бизнеса. И безусловно, это дает понимание многих вещей и связь с ТВ. Много людей из КВН НГУ ушло на ТВ, выбрав путь сценаристов, режиссеров и так далее. Это, например, Вадим Голованов, Юрий Патренин, Константин Наумочкин, Джон Куратов, Константин Маньковский, Саша Пушной и так далее.
– У вас с Пушным в свое время был творческий дуэт. Он распался?
– Мы дружим, общаемся, правда, с творчеством совместным завязали, расстояние играет свою роль. Кстати, это же я его перетащил в Москву. Я поехал в Москву в конце 1998 года, меня позвали режиссером программы «БиС», которая выходила на ТВ6. Через пару месяцев стало скучно, и я позвал туда Саню. Он всегда хотел быть музыкантом. Мы с ним делали музыкальные пародии, снимали на них клипы. Некоторые можно увидеть на моем Ютуб-канале (Гугл в помощь). Эта программа состояла из скетчей, просуществовала она почти два года (это долго), с 1999 по 2001 год. Потом я уехал по личным обстоятельствам, а Пушной остался. Он вначале присоединился к «Детям лейтенанта Шмидта», но «Дети» – люди о семи жилах, выдержать такой напряженный гастрольно-алкогольный график не каждому под силу. В итоге, в Москве его нашли вначале «Хорошие шутки», а потом «Галилео», так он там и остался. С тех пор мы вместе больше не творим.
– Он на юбилей приедет? И вообще, много «стариков» будет?
– Похоже, что нет. Мое поколение 90-х вообще в этот раз не особо будет представлено, они разъехались по другим городам-странам, и не все могут приехать по ряду обстоятельств. Впрочем... что считать моим поколением? С начала 2000-х я выступал с молодежью, у нас были прекрасные творческие союзы, и сегодня я их тоже считаю своим поколением.
– Вы будете участвовать в юбилейных капустниках?
– Да, планирую, правда, все упирается в людей. У меня в последнее время глобальные постановки, которые требуют большого количества народа. Если молодежь пойдет на это, найдет время на репетиции – то все получится.
– Ну и последний вопрос к вам как к программисту: скоро искуственный интеллект будет писать шутки вместо человека?
– Никогда. Смешные шутки ИИ писать не умеет, он же не может быть проводником. Это закрытая система, в отличие от человека, который – система открытая (см. выше про эзотерическую природу юмора). ИИ может имитировать шутку, пытаться сформулировать фразу так, как это бывает в шутках. Но смеха такая шутка никогда не вызовет.
Елизавета Садыкова
Обратная связь