Дорогие читатели, представляем вам небольшое интервью с одним из лучших саксофонистов Новосибирска. Он чуть было не стал техником по эксплуатации и ремонту ЭВМ, но любовь к музыке и саксофону победила. Знакомьтесь: солист биг-бэнда под управлением Владимира Толкачева и собственного секстета «Сумерки», с которым он выступил 18 марта на сцене ДУ, композитор и мастер по ремонту саксофонов Андрей Турыгин. Мы поговорили с Андреем в антракте, пока публика отдыхала перед вторым отделением концерта.
– Андрей, как вам сегодня выступается в Доме ученых?
– Очень хорошо. Вообще, Городок для меня – это самое лучшее место на земле, я здесь родился и вырос и даже прописку сохранил городковскую. Но ввиду того что основная моя деятельность проходит в городе (концерты, оркестры, колледжи), я вынужден жить в основном там, а здесь бываю только наездами.
– Некоторые исполнители жалуются, что публика в Академгородке слишком академична и на концертах как замороженная. Не чувствуется зал, эмоции…
– Не согласен, энергетика зала здесь прекрасно чувствуется. У нас формат концертный. Нам не обязательно, чтобы публика прыгала и плясала, для этого существует другой формат – клубы, кафе, где музыка имеет второстепенный смысл и где чаще всего она выступает просто фоном. Люди ее, конечно, слушают, но в плане содержательности каких-то высоких требований к музыкантам, мягко говоря, нет.
А публика Академгородка – искушенная, обладающая хорошим вкусом, умеющая внимательно слушать, поэтому играть здесь, выступать очень приятно. И музыка, которую мы сейчас исполняем, рассчитана на людей, умеющих слушать и проникаться ею.
Последний раз мы здесь выступали около 13 лет назад, также в Малом зале Дома ученых и тоже с моей программой. С тех пор здесь многое изменилось, в частности, появилась прекрасная аппаратура и, соответственно, великолепный звук. (Для профессионального музыканта имеет большое значение сцена и наличие хорошего звука.) Мне очень понравилась работа звукорежиссеров, ребята, которые работают в ДУ, – они настоящие профессионалы.
– Я встречала в Сети информацию, что в Германии вы играли на улицах, то есть у вас действительно широкий опыт общения с самой разнообразной публикой, есть с чем сравнивать.
– Я прошел в жизни многое, в том числе и через разные способы заработка. В Германии это был великолепный опыт, причем мы не просто играли на улице как марьячи, это были настоящие концерты, просто проходили они на улице. Мы квинтетом играли так же, на том же уровне, что и в филармонии. И даже надевали на свои выступления смокинги. Поэтому наш состав выгодно выбивался из огромной когорты музыкантов, играющих чаще всего что-нибудь эстрадно-развлекательное, несерьезное. И немцы нас слушали с удовольствием, большинство публики было неплохо образованно, их не нужно было просвещать – на слух определяли все известные классические образцы. Но для нас это было, конечно, коммерцией: 2000-е годы, нужно было зарабатывать деньги, улучшать свои жилищные условия и так далее. И у нас это неплохо получалось.
– Существует расхожее мнение, что джаз – это музыка людей с черным цветом кожи и что белый человек никогда не будет настолько ее чувствовать, буквально каждой клеточкой, жить, играя. Вы с этим согласны? Доводилось ли вам играть с чернокожими музыкантами, почувствовали ли вы разницу?
– Могу сказать, что и да, и нет. В свои первые гастроли мы оказались на Гавайских островах, играли там в клубах и имели честь выступать с музыкантами очень высокого уровня, естественно, черными. Они играют здорово, бесспорно. Но дело в том, что белые научились в принципе играть джазовую музыку, научились ее структурировать, поняли, из чего она состоит с точки зрения науки. Музыка – тоже наука. Не в том смысле, чтобы можно было ее просчитать, но понять и выстроить логически – вполне возможно. Поэтому сейчас и белые играют настолько хорошо, что можно поставить запись и слушатель вряд ли определит, какой исполнитель играет, белый или черный. В наше время очень вырос технический уровень. Но вот что касается свинга – тут это утверждение, может, и верно, не зря свинг всегда играли преимущественно черные оркестры. И чувствуют они его лучше, чем белые. Об этом можно подискутировать.
– Кого бы вы назвали своими учителями?
– Из джазовых музыкантов – всех подряд. Вначале для меня это был Анатолий Немудров, один из лучших саксофонистов Новосибирска, он работал в цирке, кстати, житель Академгородка. Это один из первых профессиональных саксофонистов, с которым я познакомился, потом был Владимир Толкачев... В своей жизни я встречал и встречаю множество саксофонистов, и у каждого можно что-то почерпнуть. Ну и записи, конечно, всех, кто играет джазовую или околоджазовую музыку, начинающие музыканты очень много слушают записей и многое подбирают на слух.
– А вы ведь и рок играли в свое время?
– Рок-музыку как таковую я никогда не играл, просто принимал участие в проектах разных ансамблей. Это были, например, записи альбомов или выступления с каким-то составом на фестивале. В основном сотрудничал с творческими коллективами, которые сочиняли свои песни: «Техника света», «Страховой полис» и так далее.
– Что для вас музыка?
– Музыка – это моя жизнь, я считаю себя абсолютно счастливым человеком, потому что я занимаюсь любимым делом и иногда мне даже удается получать за это деньги. Без музыки я себя вообще не представляю, я и живу музыкой, и продолжаю учиться музыке.
– А что – вершина мастерства?
– Не могу себе пока представить, я ее не вижу. Если бы представлял, мне, наверное, уже надоело бы учиться... Конечно, есть замечательные музыканты, но в джазовой музыке очень важно не просто научиться кого-то копировать, подражать, важно найти себя, свой стиль, в котором музыкант может выразить свое «я». И в своей музыке я стараюсь это делать… насколько могу.
Елизавета Владова
Обратная связь