Предлагаем нашим читателям новую рубрику «Помню, люблю». Приглашаем всех поучаствовать в ее заполнении. Вспоминайте что-нибудь любопытное об Академгородке, Советском районе, Бердске, Кольцово. Рассказывайте нам и всем, всем, всем. Это же очень интересно! Начинаем печатать такую вот мемуаристику с материала одного из городковских старожилов – Ирины Геннадьевны Федосеевой – и ждем ваши воспоминания. Их можно приносить в редакцию или отправлять на почту «Бумеранга» gazetabumerang@mail.ru
Живу в Академгородке с 1962 года. Из Новосибирска в Городок тогда ездили автобусы: № 8 с остановки на ул. Фрунзе близ площади Кондратюка и № 22 – от вокзала Новосибирск-главный. Как правило, прежде чем забраться в автобус, надо было выстоять приличную очередь, особенно если возвращаться из города вечером. Уж совсем припозднившимся гражданам следовало собираться по четыре человека, скидываться по рублю и ловить такси. Ловить, потому что организованных стоянок не существовало и приходилось, завидев стремительно приближающийся зеленый огонек, означающий свободную машину, выскакивать на проезжую часть и всяческими жестами стараться удержать вожделенный транспорт.
Несколько названий улиц Городка, тогда и нынче: Морской проспект – прежде Академическая, Жемчужная – Спортивная, Ильича – проспект Науки, Терешковой – Туристов, а та часть, что мимо нынешнего «Ярче» – Обводная… Чтобы не запутаться, далее буду пользоваться нынешними привычными названиями.
На проезжей части Морского транспорт появлялся редко, посему дети нередко играли в мяч, пережидая проезжавший изредка автобус или грузовик. Личных автомобилей было раз-два и обчелся.
Самые старые дома – кирпичные, на Терешковой, в районе «Ярче», и там же коттеджи, что напротив нынешней Гимназии № 3, а тогда школы 130, в ней же находились НГУ (частично) и вечерняя Школа рабочей молодежи. А вдоль Морского шли кирпичные и крупноблочные дома с полногабаритными квартирами. Панельные «хрущевки» появились позже, на Цветном. Название проезду дали за непривычную тогда яркую расцветку стен, чем жители очень гордились. Правда, кое-кто окрестил эти дома «негритянским кварталом»: а как же, цветные ведь!
Нынешняя поликлиника на Морском замышлялась как гостиница, но с вводом позднее «Золотой долины”, там наконец обрела место поликлиника. Между этой стройкой и Золотодолинской был неплохой лесок, небольшое болотце. Но позже лесок вырубили и занялись возведением Дома ученых. В нем, помимо прочего, согласно первоначальным планам, предполагалось возвести специальный зал, где молодежь будет устраивать танцы, в «культурной обстановке», взамен вульгарной уличной танцплощадки, где собиралась ну уж очень разношерстная публика и «творились всяческие безобразия». Планы эти о круглогодичном свободном посещении Дома ученых для «культурного» отдыха молодежи куда-то сгинули. Остатки же бывшей уличной танцплощадки и нынче просматриваются в зеленом сквере напротив Управделами СО РАН на Терешковой, 30. Кстати, это здание, что под прямым углом соединено с Морским проспектом, 2, было весьма густо заселено. Со стороны Терешковой – студенческое общежитие. Угол Морского (нынешний «Мясоруб») – продовольственный магазин, а со стороны Морского на верхних этажах – общежитие, второй этаж – поликлиника, а уж первый – роддом. И так как первый этаж расположен достаточно высоко, а пообщаться с женой и новорожденным младенцем необходимо, то стараниями молодых папаш вдоль здания валялись какие-то доски, ящики, из чего сооружались возвышения, на которые, балансируя, взгромождались молодые и не очень папы и кое-как ухитрялись полюбоваться и перекинуться словцом со своим семейством, перекрикивая шум проезжающих машин.
Магазины и прочие учреждения располагались на первых этажах жилых домов, практически без перепланировки, так как подразумевалось в будущем отдать эти помещения под жилье. В самых престижных домах с полногабаритными квартирами (с высокими потолками, каменными подоконниками и раздельными санузлами!) жили семьи ученых со степенями не ниже докторов наук, а на которые докторов не хватило – те отдавались под коммуналки. Жили по 2-3 семьи, в зависимости от количества комнат. Кандидатов селили в дома попроще, типа «хрущевок», академиков – в коттеджи. Насколько четко соблюдалась эта иерархия распределения жилья – не знаю.
В 60-х будущая ул. Ильича представляла собой широкую просеку, вдоль которой были котлованы и шло строительство кинотеатра. Когда здание было почти завершено, встал вопрос о названии. Сверху Москва спустила резолюцию: назвать простенько – «Москва», что и было исполнено. А в 1975 году статус заведения был поменян на «Дом культуры» и оно стало аж «Академией».
А что касаемо названия ресторана ТЦ, то он в просторечии и поныне «Поганка», хотя мало кто помнит, почему. А просто в свое время, будучи практически достроен, но не застеклен по окружности, долго возвышался «гриб» – то есть центральная колонна с круглой крышей. Чем не поганка? Застеклили – форма стала цилиндрической, некоторые попробовали переименовать его «стаканчиком», но как-то не прижилось. «Поганка» веселей!
***
В знаменитый сибирский город науки любили иногда заезжать высокие гости. Как-то было объявлено, что к нам едет глава Франции генерал Шарль де Голль. Любопытно однако! Яркий солнечный день, толпы вдоль Морского выстроились с утра, ждут встречи с легендарной личностью. Ждут. Ждут-ждут. Помнится, прождали около четырех часов. Наконец, едет кортеж – кстати, по стравнению с нынешними временами, весьма скромный – ни тебе десятка грохочущих мотоциклов, ни воплей сирен, ни массы людей в форме, прессующих публику... Несколько то ли «Волг», то ли «Чаек» – и все! Предвкушая событие, надеясь увидеть Самого, как он выйдет, как пообщается с народом, все вытягивают шеи. И – мимо пролетает машина с наглухо зашторенными окошками, и только из одного виднеется до локтя рука. И все? И все! Массовый вздох разочарования. Народ разбредается, попутно заглядывая в магазины, что на Морском. И тут до всех доходит, куда надо было с утра направляться... И чего там только нет! В спортивном – отличные яркие теплые свитера. В «красном» продуктовом – шоколадные конфеты «Мишка косолапый» и даже кофе в зернах на развес, прежде такого не бывало да и после тоже очень нескоро. «На охоту» за кофе в те годы кофеманы регулярно ездили в город, на ул. Богдана Хмельницкого, где и затаривались вожделенным продуктом (по 4,50 руб. за кило). В том районе снабжение было получше, вероятно, с учетом находящегося там Чкаловского завода.
Когда был выстроен Торговый центр на ул. Ильича, сотни горожан и жители окрестных поселений хлынули в «АкадЭм”. В автобусах, которые и прежде курсировали между Н-ском и Городком битком набитые, стало вообще не протиснуться. За несколько минут до открытия промтоварного корпуса ТЦ толпа нетерпеливо стучала в двери, угрожающе уплотнялась и напирала. Сотрудник магазина, открыв замок, резво отскакивал, и вся страждущая публика вламывалась с такой мощью, с такими воплями (и нередко звоном стекла), что местное население стало видеть в горожанах чуть ли не врагов.
Вечно нагруженная товарами из «АкадЭма» толпа протоптала с конечной остановки на цветном до ТЦ прямо-таки слоновью тропу, через газоны и цветы, что не способствовало любви местных к приезжим. В первое время приезжали даже просто посмотреть – и не на Городок, лес, море, а просто: что продают этим ученым? Одна знакомая из города (бывшая актриса «Красного факела») так мне и заявила: «Какая ты счастливая! Ты можешь ходить в Торговый каждый день». М-да...
А ведь ассортимент в Городке практически не отличался от городского. Ну, столы заказов – это отдельная песня, застрявшая в зубах, к тому же там распределялись не промтовары, а продукты. И все равно, за хорошим мясом, сыром, колбасой – за хорошими! – ездили в город, на Центральный рынок. Ткани (все шили сами, готовой одежды не было) – опять же в Новосибирске, в двух местах: на Учительской и пр. Карла Маркса. За обувью имело смысл съездить на Горскую, ту же Учительскую. И в центральный универмаг на пл. Ленина. Если в этих местах желаемого не удалось найти – то значит не судьба, вряд ли еще где найдешь.
***
Время от времени на страницах союзной печати появлялись публикации, в которых журналисты взахлеб восторгались Новосибирским академгородком – «Городом будущего». В нем, естественно, живут люди молодые, целеустремленные, бородатые (для СССР это вызов), ходят по улице, не стесняясь, в шортах, говорят исключительно о непонятном, высоконаучном, к тому же – «по колено в детях» (цитата, не помню из кого). Конкретно, помнится, журналист Алла Гербер написала о необыкновенной открытости и душевности местного населения, для чего привела пример: якобы (а может, и взаправду) на доске объявлений, что у нынешнего «Городка», она увидела сообщение: «Люди! В лесу появились грибы!» Мы с подругой, развеселившись, пошли, проверили, объявления не обнаружили и из подростковой вредности решили-таки поддержать реноме московской сочинительницы. Вывесили бумажку с надписью: «Люди! В лесу появились грибы! Алла Гербер». Через шесть десятилетий приносим свои извинения Алле Ефремовне.
Мода на собак, хоть и стихийно, но существует, это факт. Несколько лет назад в Городке фланировали по дорожкам сплошь «таксисты» со своими питомцами. Нынче – либо хаски, либо что-то микроскопическое, чем меньше, тем, вероятно, неотразимее (или удобнее?). Тогда же, в шестидесятых, Городок был весь в «боксерах». Они во множестве резвились на улицах, радуя глаз своей яркой рыжиной на фоне зелени или снега. И периодически, но значительно реже, встречались аристократы – величественные королевские доги – черные, шоколадные и даже был серый в яблоках, который сопровождал юную разносчицу телеграмм.
***
Автомобили как личный транспорт были редкостью. Очень зато популярны были мотороллеры, чаще марки «Вятка», реже – «Тула». Они начинали грохотать с утра, будя еще не проснувшихся граждан и развозя гордых владельцев по местам работы. У более скромных в материальном плане любителей водились мопеды, а еще и мотовелосипеды, зачастую самодельные, сооруженные из велосипеда с установкой на него невесть какого мотора, добытого неизвестно где и каким образом. Посему и грохотали, и взвизгивали, и окутывали окрестности сизым удушливым выхлопом они нещадно. На их фоне малочисленные избранные – владельцы мотоциклов «Ява» – смотрелись классно и были почти не слышны. Ну а просто велосипеды были тоже далеко не у всех желающих, посему крали их нещадно, особенно из подъездов, не имевших тогда замков. В период победного шествия по стране фильмов о Фантомасе (трилогия пользовалась бешеным успехом) даже транспорту досталось. Помнится, в нашем подъезде какое-то время стоял велосипед кого-то из жильцов. И однажды, естественно, велосипеда на месте не оказалось, зато на стене мелом было написано: «Был твой – стал мой. Фантомас». Также на дверце громадного грузового фургона, рядом с амбарным закрытым замком, надпись извещала: «Фантомас попался!»
Кстати, у кого велосипеда не было, тот имел возможность взять таковой напрокат, под залог паспорта, за весьма умеренную плату на несколько часов или даже дней. Пункт проката находился в первом подъезде дома № 3 на Детском проезде. Там же можно было взять, например, телевизор, палатку, пылесос, магнитофон (большой тогда, катушечный) и даже комплект посуды – на свадьбу, например.
***
Первых обитателей Физматшколы поселили на Цветном проезде, в доме № 27, в первом подъезде. В остальных находилось рабочее общежитие.
Возраст ребят был довольно «солидный»: 16–17 лет. Были все юноши, а девушек было только две – Наташа и Вера. Это в 1962 году. Знаменитые «встречи у фонтана» и «защиты фантастических проектов» происходили тут же, во дворе. (Фонтана как такового не было, была только бетонная чаша, в которой предполагался фонтан когда-нибудь в будущем. До настоящего времени проект так и не был осуществлен, чаша наполнена не водой, а землей и там организована клумба.) На эти встречи приходили научные руководители, преподаватели НГУ, даже Будкер, на которого, помнится, ребята нарисовали очень смешной шарж, Герш Ицкович (тогда Андрей Михайлович) весело смеялся. Обстановка была деловая, вместе с тем весьма непринужденная. На шпалеры, стоявшие тогда во многих дворах Городка (деревянные вертикальные решетки для предполагавшихся вьющихся растений), вывешивались чертежи, схемы, диаграммы, начертанные на листах ватмана. И очередной «защитник» с указкой отдавал на суд присутствовавших свой гениальный проект. И, в основном, действительно вполне фантастический. Обсуждения и споры были весьма бурными и бескомпромиссными... Позже ФМШ-общага была переведена в один из жилых домов 9-этажек-«столбиков», что по Ильича. К тому времени фымышатам была пошита одинаковая зимняя одежка – и девушкам, и юношам практически одинаковые черные пальто с голубовато-серым мехом (искусственным) – юношам достались шалевые «меховые» воротники, девушкам – отделка капюшонов. За эту «униформу» местные мгновенно окрестили фымышат «инкубаторскими».
Кормили их, кажется, в столовой НГУ, а одно время даже в «Поганке», когда та, наконец, была достроена. Еще одно переселение – это в дом № 9 по Детскому проезду – там сейчас находится нотариус. Напротив, где сейчас ЖЭУ, уже тогда были ж/д и авиакассы сбоку, а населен дом был студентами НГУ, вроде, геологами. Иногда противоположные стороны развлекались разнообразными способами. Например, на две березы, растущие буквой «У», привязывали многометровый резиновый бинт, и с помощью такой гигантской «рогатки» в окна «супротивников» летели драные башмаки и прочие предметы. Было весело. Особенно, надо полагать, обитателям соседних жилых домов.
Наконец, состоялось крупное переселение фымышат в выстроенное специально для них здание в м/р «Щ» – то, что ныне НВВКУ. В этом помещении были и столовая, и большой актовый зал, и большие спальни, человек этак на 10, и даже паркет местами. Все необходимое наличествовало под одной крышей.
Местное юношеское население, «щаковцы», восприняло этих очкариков, мягко говоря, без особой симпатии. Периодически организовывались молодецкие забавы типа «стенка на стенку». С одной стороны слышалась команда: «Парни, снимай часы!». С другой – «Парни, снимай очки!». Снятое передавалось на временное хранение трепетным болельщицам. И стороны сходились. Милиция не скучала...
На новом месте зарождались и другие новые ритуалы и традиции. Например, накануне очередной сессии устраивать коллективный «молебен» на том Хайкина или Ландсберга (могу ошибиться) с зажжением свечей и битьем поклонов.
Традиции НГУ были не столь специфически кулуарные. Ежелетне проводились знаменитые карнавалы, к которым присоединялись практически все желающие. «Ряженые» в самых невообразимых облачениях расползались по всему Городку и окрестностям, радуя, удивляя, раздражая или пугая обывателей, особенно приезжих. Помнится, как в ТЦ взорам опешивших покупателей, преимущественно приезжих, предстала толпа полуголых папуасов, мгновенно рассеявшихся по торговому помещению среди посетителей и прилавков, и так же неожиданно молча исчезнувшая. И что бы это значило?.. Всё карнавальное шествие, в конце концов на Морском проспекте, собиралось во внушительную колонну и направлялось на пляж, где устраивался концерт на берегу моря. Как-то незаметно безыдейные увеселительные карнавалы трансформировались в майские Интернедели с их многолюдьем, шумом, множеством гостей, в том числе из «дружественных стран», в основном соседей по соцлагерю. С выступлениями перед зданием НГУ патриотически и просто балдежно настроенной молодежи. И весь Городок собирался на финальное действо – большой костер перед университетским зданием. Милиция неподалеку в лесочке бдила.
***
Пока не был построен кинотеатр «Москва» (ныне Дом культуры «Академия»), а про Дом ученых и слуху не было (на той стороне Морского был полноценный лес), сценической площадкой Городка служил актовый зал Института геологии и геофизики. Вход был со двора. Там регулярно были киносеансы, разнообразные концерты местных коллективов, а также гастролеров. Было множество литературных концертов. Натан Эйдельман приезжал несколько раз с интереснейшими рассказами о судьбе Пушкина. Рафаэль Клейнер читал стихи Пушкина. Неоднократно приезжавший Вячеслав Сомов потрясающе читал стихи Федерико Гарсиа Лорки, Жака Превера, Николаса Гильена и других испанских, французских и латиноамериканских поэтов в сопровождении высококлассного гитариста.
Запомнился Андрей Гончаров (не путать с худруком московского театра им. Маяковского). Одетый в черные брюки и рубашку с длинными рукавами, он внезапно выбегал на сцену – и застывал с поднятой рукой в позе рабочего с известной скульптуры Веры Мухиной на ВДНХ. Постояв так довольно продолжительное время, он сменял позу и начинал читать Маяковского, Евтушенко, Вознесенского. Получалось у него блестяще! Двигался эффектно, читал здорово, для многих «открывая» этих, зачастую сложных, поэтов.
Многочисленные киноартисты, не занятые на съемках и находящиеся в творческом простое, ездили по стране, подрабатывая так называемыми встречами со зрителем, это было необыкновенно интересно, так как открывало этому самому зрителю актеров зачастую с самой неожиданной стороны.
Припоминается встреча с киноактером В. Камерным (к/ф «Путь к причалу»). Он рассказывал о разных стилях игры гармонистов в различных областях страны. Очень занятно демонстрировал, мастерски владея инструментом. И эта неожиданная тема была подана с таким юмором, мастерством и оказалась исключительно интересной.
Приезжал и потряс публику удивительный клоун-мим Леонид Енгибаров. А встреча с человеком-праздником Львом Дуровым?! Ну и, конечно, многократно выступал наш симфонический оркестр под управлением маэстро Арнольда Каца. Помню, как уже в кинотеатре «Москва» артисты с трудом размещали свои пюпитры и стулья на сцене, которая имела ступенчатую форму пола, и как им было неудобно и напряженно играть. Вскоре сцена была переделана, обшита деревом, ступенчатость ликвидирована и сценическая площадка стала вполне горизонтальной и пригодной для выступлений.
Одно время в кинотеатре практиковались бесплатные показы различных документальных фильмов в определенный день недели. Платно, но с невероятным успехом прошел грандиозный документальный фильм Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм». За билетами выстраивались серьезные очереди, показ фильма предварялся раздачей специально выпущенных проспектов. Резонанс по всей стране был огромный. К тому же многие кадры хроники, показанной там, к которым мы уже, увы, привыкли – печи Освенцима, Бухенвальда, дети за колючей проволокой с номерами-клеймами на руках, жертвы доктора Менделе – советская публика увидела тогда впервые. Было потрясение.
Мировая кинематография тогда переживала свой «золотой век», от которого мы вкусили вполне, зачастую больше даже, нежели москвичи. При ежедневных киносеансах 4–6 раз в день зал практически всегда был полон. Кстати, ни о каком попкорне никто и не помышлял, в кинотеатр шли смотреть кино. И цены были доступны – от 20 до 50 копеек.
Менее доступными по стоимости билетов, но все же очень популярными мероприятиями были концерты зарубежной эстрады. Это когда уже появился Дом ученых с его большим залом и сценой. Билеты стоили от 2 до 5 рублей – это серьезно, но здорово, черт возьми. Лили Иванова, Эмил Димитров (Болгария), Марыля Радович (Польша), Радмила Караклаич (Югославия). Югославская эстрада – самая крутая эстрада. И первым среди югославов был, конечно, Джордже Марьянович, который приезжал к нам неоднократно.
Большим демонстрационно-выставочным залом служил спортзал Дома ученых. Как-то там происходила обширная выставка «Народное образование в США», в очереди пришлось выстаивать 2–3 часа. Значки и проспекты, выданные каждому посетителю при входе, у многих хранятся до сих пор. Было интересно – не столько узнать про их образование, сколько увидеть вблизи живых американцев...
***
Все праздники (1 мая, 7 ноября, 8 марта, 23 февраля и, конечно же, Новый год) во всех институтах отмечали практически однотипно. В каждом подразделении – лаборатории, бухгалтерии, мастерских и прочая – накрывался стол. Дамы приносили свои кулинарные шедевры, мужчины – добытое или собственноручно изготовленное питье плюс «выцыганенное» у материально ответственных сотрудников некоторое количество спирта. Двери каждого помещения закрывались и шла кулуарная часть празднования. Затем вся публика оказывалась в актовом зале, где шел концерт, то есть сначала торжественная часть, затем художественно-самодеятельная. По окончании – танцы до упаду под магнитофон или даже собственные музыкальные коллективы. Так как вход в почти любой институт (кроме, кажется, ИЯФ) был свободный, то все желающие в праздничный вечер имели возможность, переходя из одной организации в другую, встречаться со знакомыми, сравнивать концертные капустники, кое-где просто блестящие. Ходили, в частности, в Институт автоматики и спектрометрии специально «на Женю Вишневского» – ныне широко известного Евгения Венедиктовича Вишневского. Ну и на танцах в разных институтах побывать интересно, благо не возбранялось.
Несколько раз в Городке проходили «Проводы зимы» – ну нельзя же было называть праздник старорежимно «Масленицей». На улице Ильича были выстроены палатки с горячими блинами и чаем, шли народные игрища молодецкие – взятие снежной крепости, влезание на столб за призом и т. п. Было катание на санях, запряженных лошадками, и прочие масленичные развлечения. Было очень весело и здорово. Над улицей еще довольно долго и после праздника висели неубранные растяжки с народными изречениями, как-то: «Баба с возу – кобыле легче», или еще «Девкой меньше – бабой больше».
Первомайские и ноябрьские демонстрации проходили сначала перед трибуной, сооруженной перед Институтом геологии, а когда выстроили Дом ученых, то трибуну стали сооружать уже перед ним. Ну, там всё по единому советскому образцу. Шествия эти, хоть и по обязаловке, но проходили достаточно весело. Все же возможность потусоваться в шумной праздной толпе с шариками и флагами, попеть песни, покричать «ура!», не особо вникая, кому или чему именно ура.
***
Зимой популярны были лыжи. Не имеющие собственных брали их опять же напрокат на Детском проезде, 3. Пользовался популярностью каток на Детском, а также в микрорайоне «Д», около «Юности».
Летом ходили в походы, компаниями. Сложно было заиметь-раздобыть палатку, спальник, поэтому одалживали у тех, кто это приобрел в Москве, Ленинграде, Прибалтике. На лодочной станции, что правее центрального пляжа, можно было взять напрокат лодку-шпонку с веслами и спасжилетами: отправлялись на о. Тайвань, на Бердь, на Коён – в общем, куда подальше. Иногда к вечеру выходного дня после приличного штормика по морю к лодочной станции шел буксир с далеко протянувшейся следом шеренгой лодок, потерпевших крушение – это была операция по спасению плавсредств и доставка на место постоянной швартовки. Незадачливые путешественники добирались своим ходом посуху.
В походах – купание, загорание, костры, песни. Конечно, портвейн. Еда – как правило, тушенка с лапшой. Кое-кто полюбил эту незатейливую еду навсегда – ностальгия. Шашлыки не практиковались, вероятно, из-за перманентного дефицита мяса.
***
В начале лета все полянки и обочины лесных дорожек были оранжевыми от цветущих «огоньков». Их тащили домой охапками, даже из города приезжали за такой красотой, весьма недолговечной, кстати, в сорванном виде. Через несколько лет «огоньки» чуть не исчезли совсем. Местные власти спохватились и запретили под угрозой штрафа рвать их вообще, восстанавливались они много-много лет, но и нынче их количество не идет даже в близкое сравнение с тогдашним.
Помню, можно было спокойно лежать в траве, отдыхать, читать, загорать, спать, не тревожась. Такое понятие, как «энцефалитный клещ», пришло попозже. Что касаемо до насекомых, отравляющих жизнь человечеству, то самыми серьезными врагами местного населения были тучи комаров, сменявшихся в июле мошкой, а затем слепнями. В тот период о репеллентах толком и не слыхали, посему это была проблема. Боролись кто как. В начале сезона по основным магистралям Городка проезжала спецмашина, которая сплошным облаком распыляла дуст или какую-то другую вонючую гадость, жутко вредную, в первую очередь для людей. Насекомые как-то не очень пугались. Позже эту борьбу с кусачими насекомыми отменили.
Ну, а клещи – это уже новейшая история.
Ирина Федосеева
Фото из открытых источников
Обратная связь