Юрий Анатольевич Татаренко родился в 1973 году в Новосибирске. Живёт и работает в Академгородке. Поэт, член Союза писателей России. Ведущий литературных семинаров, автор песен к телепрограммам ВГТРК «Томск» и спектаклям Томского театра драмы, Томского ТЮЗа, Томской государственной филармонии. Лауреат всероссийских и международных литературных конкурсов и фестивалей. Победитель поэтических турниров в Красноярске, Томске, Новосибирске, Коктебеле, Севастополе. Спикер просветительского проекта «Улицы прошлого» (Новосибирск, 2021). Автор 9 книг стихов. Предлагаем читателям его новую стихотворную подборку.
Путешественник
Хлеба нарезать и тем же ножом – колбасы.
Лень доставать из пакета печенье и сушки.
Радио сделать погромче – поют «Верасы».
Вспомнить, как ты танцевала босая, в ночнушке.
Обматерить заоконную зимнюю тьму.
Взять «Комсомолку», где пара певцов на обложке…
Так непривычно пить чай без тебя, одному!
Кажется, сахара снова две лишние ложки.
Весна в своем репертуаре
С тобой пил чай. Курил. И это был не я.
И втайне от луны снежинки танцевали.
Стоял в шкафу-купе обиженный коньяк,
Покоя не давал соседке бабе Вале.
С тобой пил чай, курил. И это был не он.
Чихал, читал, мечтал – отличная простуда.
Слов нет, здоровья всем. Закапан гриппферон.
На письменном столе медикаментов груда.
Пил чай с тобой. Курил. И это был апрель.
И это было в кайф. И ночь не наступала.
И в пятисотый раз я ставил песню «Belle» -
И мёрзли в плейлисте Сташевский и Топалов…
И снова в семь ноль-ноль начнётся «Идиот».
И снова до тебя не дозвонюсь в антракте.
И выдумщица-грусть прошепчет: «Все пройдёт».
Собьётся вальс весны с анапеста на дактиль.
В воде сосновый лес в микрорайоне «Щ».
На вешалке висит знакомый полушалок.
Сквозь неботишину – наощупь, натощак –
Бредут мои стихи. И крепнут с каждым шагом.
Прощание с городом
Все три слова – про шарфик: истерзан, измучен, измотан.
И понятно перчаткам, что к подвигам он не готов.
И случился январь. И сбежали снежинки из морга.
И кому-то в пальто не достанется белых цветов.
И развяжется память. И узел сорвётся с катушек.
И двум чёрным коням для победы не хватит ладьи.
Зачерпну нелюбви из колодца, поросшего стужей.
И неполным ведром остановится сердце в груди.
Сломанная жизнь
Пять лет пацанёнку – пора
Отвагой девчонок шокировать!
Растит чемпионов двора
Село небольшое башкирское.
Сосед мой, горбун Абдулла,
Отбегал свое за невестами…
Спрошу на бегу, как дела –
Бутылку поднимет, приветствуя.
Живёт – ни пилы, ни метлы,
Лопаты нет самой затасканной!
Калитка во двор Абдуллы
Закрыта на клюшку вратарскую.
«Подохну – дай знать, не забудь,
Антону Слышко из Барабинска…»
Во рту – полусгнившая жуть.
На клюшке зато – ни царапинки.
Сидит Абдулла у окна.
Суббота. Не выпить – нет повода.
И жёлтая в небе луна –
Точь-в-точь олимпийское золото.
Январский мемуар
Новогодье. Грязная посуда.
Десять дней слипаются в один.
Где-то заведения фастфуда.
Где-то продуктовый магазин.
Год затих. И хочется недели
Петербурга, мелкого снежка…
Вот и снова ни бухла, ни денег.
И трещит насмешливо башка.
Мы поедем, солнце, мы помчимся
На «Алеко» -- оперу с тобой!
В рюмке капля. Под ногами чипсы.
Огонёк – не слишком голубой.
Кукурузе хочется арбуза.
Сигарете хочется курить.
Дед Мороз выбрасывает мусор.
Вот и славно. Можем повторить.
Видение
Мы помиримся тихо, как мирятся ветки.
А потом – ураганно, как в фильмах для взрослых.
В принесённой с работы рекламной газетке
Ты прочтёшь про Шукшинские чтения в Сростках.
Я успею посуду помыть за собою.
А потом ты из комнаты выйдешь нагая…
А наутро мы в детской поклеим обои.
И прошепчет твой сын, что они – вверх ногами.
Окраина
Тупик низкорослых рабочих.
Сугробы. Январь. Тишина.
Забытый в капусте грибочек
Пельменям давал имена.
И скатерть лежала неровно.
И рюмки как будто в пыли.
Заплаткой заката огромной
Похвасталось что-то вдали.
Девчонке на фото – лет двадцать.
Моднявый такой причесон…
Дурацкий глагол «одеваться»
Прокрался сквозь звезды и сон.
И вновь то шитьё, то вязанье.
И женский портрет на стене.
И смотрится ночь в завокзалье.
И поезда ждут на луне.
Песенка о последнем стиляге
Секреты не ладят с тайнами.
Гагарину пишут: «Юра, …»
А в старости мало стадности.
А в юности много юга.
Загаданное не сбудется.
Взрослеют стихи на стуле.
Мишенями не любуются.
В мишень посылают пули.
Звенят на ветру копеечки.
Наживка нема как рыба.
К забвению – по ступенечке.
К величию – шаг с обрыва.
Убийце не каламбурится.
Пословица устарела.
Мишенями не любуются.
В мишень посылают стрелы.
И что-то не очень важное
С утра назовёшь закатом.
Как голубь склюёт бумажное,
Останется вновь за кадром.
Кто выйти решил на улицу,
Тот держится независимо.
Мишенями не любуются.
К Мишель посылают письма.
13 января
Встать из-за стола.
Выбежать из дома.
Что-то нестерпимо
Мокрое в лицо.
За стеной зимы –
Звездная истома.
За спиной зимы –
Белое с гнильцой.
Юбка на полу.
Рядышком футболка.
Галстук при носках.
Стул при пиджаке.
Просто шли часы.
Осыпалась ёлка.
Просто жизнь текла.
По чужой щеке.
Первый снег
Гражданином зимы
В понедельник
незрячий
Ощутишь, если лоб
Припечатать к стеклу.
Накануне считал себя
Списанной клячей
В ожидании
Шороха мыши в углу.
Документ на руках,
Но не вписано имя.
Фотографию вклеить –
Нет смысла и лень.
Паспортистке
На память останется
иней.
Над кроватью
Пасётся
красавец-олень.
Как же хочется лета
И рук обнажённых,
Перекрывших,
допустим,
Созвездье Стрельца,
И минуты,
Когда недозрелый
крыжовник
На ладони моей
Тяжелее свинца…
Обратная связь