В Новосибирске с 15 октября по 16 ноября 2021 года проходит традиционный фестиваль «Японская осень в Сибири». Первый такой фестиваль состоялся в 2018 году, он отмечался как «год Японии в России». Фестиваль стал прекрасным поводом побеседовать с Еленой Эдмундовной Войтишек, доктором исторических наук, заведующей кафедрой востоковедения Гуманитарного института НГУ, которая принимает участие в этом мероприятии.
– Елена Эдмундовна, востоковедение – тема огромная, всеохватывающая. Думаю, начнем разговор с «Японской осени». Расскажите нам немного о фестивале и своем участии в нем.
– Этот фестиваль уже стал традиционным, основные его организаторы – сотрудники муниципального культурного Центра «Сибирь-Хоккайдо». Мы с ними давно сотрудничаем, проводим совместные мероприятия: конкурсы на разных языках, олимпиады и мастер-классы. В фестивале принимают участие коллеги из Саппоро, а также российские исследователи. В рамках фестиваля проводятся выставки старинной японской гравюры, флористических композиций, организуется и выставка растений в стиле бонсай из нашего Ботсада, от известного мастера Юрия Овчинникова. Кроме того, запланированы виртуальные мастер-классы по составлению композиций «живых цветов», известных как икэбана, и выступления мастеров восточных единоборств. Здесь же будут представлены издания с книжной выставки и произведения каллиграфии, поскольку восточная культура – это во многом культура письменного знака.
В рамках фестиваля 6 ноября я прочитаю лекцию о японской культуре благовоний, или кодо, что дословно означает «путь аромата», а также проведу мастер-класс и продемонстрирую некоторые экспонаты из своей коллекции, которую собираю больше 20 лет. В отличие от искусства составления цветочных композиций и чайного действа, эта область традиционной японской и шире – восточной – культуры почти неизвестна широкой публике, причем даже многим профессиональным востоковедам. Поэтому я чувствую себя пионером в этой области, практически первооткрывателем-популяризатором кодо в России и на Западе. В силу ряда исторических причин в конце XIX века аромосфера выпала из триады процессуальных искусств, практиковавшихся с древности в культуре Восточной Азии, и только сейчас в Китае, Корее и Японии и искусство «пути аромата» постепенно возрождается.
Недавно мне наконец («благодаря» пандемии) удалось закончить монографию по китайской культуре ароматов, где я рассматриваю различные аспекты ее развития с древности до наших дней. В ближайшем будущем планирую расширить эту серию публикаций книгами о специфике развития ароматической культуры в Корее и Японии. Но уже в моей монографии 2011 года – «Игровые традиции в духовной культуре стран Восточной Азии (Китай, Корея, Япония)» –есть раздел об интеллектуальных развлечениях в традиционных восточных искусствах. Там подробно описаны игры в чайном искусстве, в искусстве благовоний и аранжировке цветов. Смысл этих игр состоял в совершенствовании приемов коммуникации во время проведения ритуалов, в эстетическом сопереживании, в развитии навыков владения богатым инструментарием, что в конечном итоге способствовало духовному развитию и социализации человека, его «встраиванию» через игровое пространство в социальную иерархию. Можно сказать, что эти виды искусства приобретали большую популярность как раз через различные игры – личные или командные. Например, со средневековья известны состязания по угадыванию сортов чая, взбиванию чайной пены, рисунков на густой пене, соревнования по отгадыванию того или иного аромата, составлению ароматических композиций из разного сырья. В Японии по примеру шахматных досок изготовлялись деревянные подставки для кукол и фигурок, которые передвигали в зависимости от успехов той или иной команды в отгадывании ароматов. Примером синтеза этих искусств является японская чайная церемония, когда в специальной нише в соответствии с сезоном устанавливают цветочные композиции, а в горячий пепел под очагом, где кипит вода в котле, закладывают душистые благовония.
Одним искусством, конечно, не исчерпывался функционал ароматов – эстетическая функция наслаждения благовониями возникла в Азии уже в довольно позднее время. А поначалу причины применения ароматического сырья были самые прозаические – благовониями окуривали помещения в целях борьбы с назойливыми насекомыми, с плесенью, которая быстро разрасталась в условиях жаркого и влажного климата, их применяли и в погребальном церемониале. Однако настоящий переворот в отношении к благовониям на Японском архипелаге произошел в 6-м веке, когда на островах стал распространяться буддизм. Перед божествами буддийского пантеона возжигали разные виды ароматической древесины, вместе с дымом курений в храмах возносились молитвы. Благовония растительного и животного происхождения широко использовались и в медицине, для их смешивания и воскурения изготавливались разные курильницы – из керамики, фарфора и бронзы. Интересно, что знания об этом аспекте изучения традиционной восточной культуры пригождаются и сегодня, когда весь мир охвачен пандемией вирусного происхождения, –систематическое воскурение целебных ароматических смесей способствует борьбе с инфекцией.
– Перейдем от традиционных восточных церемоний к нашим реалиям. Как сегодня живет востоковедение в НГУ?
– Возглавляя кафедру с 2004 года, могу с горечью констатировать, что сейчас гуманитарное знание, к сожалению, не в цене. Устремления современных руководителей разного уровня связаны с технологическими новшествами, развитием биоинженерии, искусственного интеллекта. Ясно, что происходит какое-то тотальное недопонимание важности гуманитарной составляющей в жизни человека. В этом смысле мне всегда импонирует подход наших восточных соседей, которые считают, что основу образования должно составлять как раз гуманитарное знание – философия, история, литература, которые и закладывают мировоззрение личности.
Проблема состоит в том, что мы не имеем возможности использовать преимущества бесплатного образования, слишком мало у нас бюджетных мест – всего 13. Обращения в Министерство науки и образования РФ с просьбой добавить нам бюджетные места кардинально не меняют ситуацию, потребность в специалистах по Востоку так и остается не закрытой.
Подготовка востоковедов – кропотливая и сложная работа. Когда «грянет гром», по щелчку пальца востоковеды не появятся. Ребята с 1 курса занимаются историей восточных цивилизаций, изучают письменные памятники, возраст которых составляет минимум 2,5 тысячи лет. Без знания этих основ невозможно считать себя востоковедом, студенты обязаны за четыре года все это изучить.
Во время проведения Дней открытых дверей в НГУ мы ориентируем абитуриентов не столько на изучение восточного языка, сколько на его использование при решении определенных задач – научных, практических, прикладных. Мы внушаем студентам, что востоковедение – комплексная, можно сказать, надотраслевая наука, которая подразумевает владение информацией, накопленной за многие тысячелетия по самым разным аспектам гуманитарного знания: истории, литературе, религии, культуре, искусству, философии, экономике, юриспруденции и др. И все это необходимо для того, чтобы ориентироваться в современности, анализировать текущие социально-политические, экономические и культурные процессы, давать грамотные прогнозы. Ведь в закономерностях развития стран Востока угадываются те же схемы, модели и принципы, которые были характерны для них и в средние века, и в древности. И, кстати, сибирские востоковеды имеют большое конкурентное преимущество по сравнению со студентами других востоковедных центров России – мы готовим специалистов по всему региону Восточной Азии, то есть, к примеру, китаисты обязаны изучить материал не только по Китаю, но и по Корее и Японии, то же самое касается кореистов и японистов, которые изучают проблематику региона через соседние страны.– Насколько возможно за четыре года бакалавриата погрузиться во все это? Ведь все равно только по верхам получится?
– Да, мы были вынуждены пятилетнее образование сжимать до четырех лет, подчиниться требованиям Болонской системы, к которой в 2007 году присоединилась Россия. Это общая беда, и востоковедение здесь пострадало, я считаю, очень серьезно. Если раньше мы читали полуторагодовые курсы по истории Китая, а потом по году – курсы по Корее и Японии, то сейчас мы себе такой роскоши позволить не можем. Теперь базовыми идут годовые курсы по Китаю, дальше по полгода мы занимаемся разными аспектами истории и культуры Кореи и Японии. Поскольку наша специальность называется «Востоковедение и африканистика», мы преподаем и дисциплины, связанные с общеазиатскими проблемами, затрагивая регионы Дальнего и Ближнего Востока, Центральной Азии и Северной Африки.
Поэтому мы говорим студентам: вы получаете базовые знания, но без самообразования, без самостоятельной подготовки это будет просто называться «иметь представление о чем-либо». А чтобы глубоко изучить предмет, надо методично и много читать, анализировать, сопоставлять. Поэтому ребятам, которые выбирают востоковедение, мы настоятельно рекомендуем учиться дальше в магистратуре и аспирантуре. У трети наших выпускников это успешно получается. Мы отдаем себе отчет, что не все идут в науку, да это и не нужно.
Пока, к сожалению, у нас нет чисто востоковедческой магистратуры, но мы ее обязательно создадим. На данном этапе мы нашли прекрасный выход – использовать профильные магистерские программы по филологии и истории в Гуманитарном институте НГУ, в рамках этих специальностей мы развиваем и востоковедческое направление. Студенты в сравнительном аспекте изучают актуальную историческую проблематику на примере Азии, России и Европы.
Такой подход в изучении основных трендов региональных историко-культурных процессов дает большое преимущество нашим выпускникам.
Специфика нашего востоковедческого образования в НГУ связана с Дальним Востоком, однако мы понимаем всю важность сотрудничества с регионом Центральной Азии и привлечения материалов оттуда. Так, недавно в Гуманитарном институте образован консорциум университетов Центральной Азии и НГУ, у сотрудничества с которым есть хорошее будущее.
Лично я в минувшем году сотрудничала с Бухарским государственным университетом, читала онлайн-лекции. В этом году к нам приехали два молодых человека из разных университетов Узбекистана для обучения в магистратуре и аспирантуре. Думаю, для нас это интересный вызов, мы готовы к научной кооперации, ведь они тоже специалисты по Дальнему Востоку. На самом деле, цивилизационно эти два восточных мира тесно связаны между собой. И примеров сопряжения культурно-исторических процессов Центральной Азии и Дальнего Востока очень много, на разных срезах культуры. Одно упоминание Великого Шелкового пути может вызвать множество ассоциаций, как развивались в древности и в Средние века разные формы межкультурного и межцивилизационного сотрудничества.
– Насколько часто вы «выходите в люди», делитесь своими знаниями не только со своими студентами и коллегами? Я помню, какие-то национальные дни проводились в рамках Интернедели, вроде бы, и все…
– В Гуманитарном институте НГУ есть Китайский центр (Институт Конфуция), Японский центр, Центр корееведческих исследований. Да и сама наша кафедра является проводником культуры Востока. Но это не означает, что мы не приветствуем какие-то структуры, которые могут популяризировать востоковедческое движение. Они стихийно все равно возникают. Например, Клуб любителей азиатского кино, клубы разговорного японского или китайского языка, всякие неформальные движения. Инициатива идет снизу, от самих ребят, а наши преподаватели откликаются и помогают.
Многое делается и для жителей Городка, наша кафедра всегда была и остается в числе тех, кто ведет очень активную внеучебную деятельность. Эту традицию заложила в том числе и основательница нашего направления -Ольга Павловна Фролова. В 70-80-е годы под ее руководством в Доме Ученых часто проходили различные фестивали, в основном японского искусства. А потом это все переродилось в другие формы нашего взаимодействия с миром.
Например, несколько лет назад в НГУ мы даже провели летнюю школу с детьми при сотрудничестве с известным в Академгородке фитнес-клубом«МС2» для младших и средних школьников. С ними занимались в рамках практики наши студенты. Это начинание было высоко оценено родителями, чьи дети, насколько я знаю, до сих пор интересуются Востоком. Это показательный пример. И, конечно, в рамках наших внеучебных дел мы регулярно устраиваем выставки по культуре и искусству Востока, которые проходят на территории музея НГУ и Дома Ученых СО РАН, в Арт-гостинной. Несколько раз наших студентов привлекали в качестве экспертов в рамках проведения художественных выставок поикэбане, чайной церемонии, гравюрам. В Доме Ученых, в музее г. Новосибирска не раз устраивались выставки артефактов из моей коллекции восточных интеллектуальных игр и развлечений. В 2019 г. до пандемии мы участвовали в Ночи искусств в Новосибирском Государственном Художественном музее, показывали там со студентами и преподавателями китайскую чайную церемонию и церемонии воскурения благовоний. Было много посетителей разного возраста, всех привлекала необычность формата этих мероприятий.
– Елена Эдмундовна, а вы наш университет оканчивали?
– Да, я в 1984 году окончила Гуманитарный факультет НГУ как филолог-китаист и японист, у нас преподавалось два восточных языка во время обучения. После окончания университета я 22 года проработала в Институте археологии и этнографии СО РАН, занималась переводами, преподавала, выезжала в экспедиции, таким образом постепенно вырисовалась область моих научных интересов. В итоге защитила кандидатскую диссертацию в Институте археологии и этнографии, а потом, через 8 лет – и докторскую, в Музее антропологии и этнологии им. Петра Великого в Санкт-Петербурге (он широко известен как Кунсткамера).Обе диссертации были связаны с изучением традиционной игровой культуры Японии как части региона Восточной Азии. До сих пор на занятиях по этнологии Азии своим студентам я часто рассказываю про национальные игры народов Востока, где ярко отражается этническая специфика и культурные традиции.
– Когда вы впервые попали в Японию и что вас больше всего там поразило?
– Если коротко сказать, – все поразило! Ведь это было около 30 лет назад, мы были советские люди периода Перестройки. Наша группа выпускников-востоковедов НГУ по линии японо-российского Общества Дружбы крепила эту дружбу в течение двух месяцев! Тогда нас потрясло все: от экономики до бытовой культуры и общения в принимающих нас японских семьях. После этого мы прошли достаточно большой путь, стали воспринимать Восток не как экзотику, а как сферу своих профессиональных интересов. Можно сказать, что мы стали профессионалами, когда перестали эту экзотику искать. И своих студентов мы приучаем к тому же, для них стажировка и практика в стране изучаемого языка–сегодняшняя реальность. Когда попадаешь и сейчас в Японию, Китай или Корею, поначалу видишь только положительные моменты и испытываешь непреходящий восторг. И только когда там поживешь, начинаешь замечать различные нюансы.
Если брать Японию, то это иерархичное общество, где тебя принимают соответственно статусу. Если ты на государственном уровне приезжаешь – это один статус, а девочка, которая едет работать хостес, - это другой. Нам обычно приходится ездить в составе академических делегаций, поэтому всегда оказывают соответствующий прием. К частным визитам относятся по-другому. Иногда у студентов, которые ездят по различным обменным программам, возникают неприятные ситуации, связанные с бытовым недопониманием.
– Слышала мнение от русских, проживающих в Японии, что у японцев с юмором в русском понимании очень тяжело. Нужно предупредить, что ты сейчас будешь шутить. Объяснить, в чем смысл шутки. Сказать, где смеяться. Повторить шутку. И только потом они вежливо посмеются. И если у нас игра связана в большей степенью с юмором, шуткой, то у них, видимо, игра – это в основном интеллектуальная составляющая.
– Да все в порядке у них с юмором. И открытыми они могут быть, и вполне сердечными, если, конечно, доверяют тебе как иностранцу…
Вот у нас два года назад несколько месяцев работал коллега, профессор из Японии. Мы все его любили за то, что его громкий раскатистый смех то и дело разносился по коридорам НГУ. Он был ужасно смешливый и хорошо понимал русский юмор. При всей неодинаковости национальных характеров русских и японцев точек соприкосновения все равно достаточно много.
– У вас большая коллекция всевозможных восточных предметов. Где вы все это храните?
– Да я ее не храню, я с ней живу, пользуюсь практически каждый день! Окружающие меня вазы, чаши и курильницы украшают рабочие зоны и места отдыха. Мои близкие иногда шутят, что рады, когда я вывожу вещи из дома для организации очередной выставки. Часть предметов у меня находится на работе, в кабинете, это тоже создает определенную ауру, творческий настрой. Они мои друзья, я с ними разговариваю, переставляю, чтобы не создавать застоя энергии ци. Считаю, что коллекции искусства должны «работать», приносить радость. Тут я могу вспомнить забавную историю с моей ученицей. Она у меня сейчас в магистратуре специализируется по японской керамике. Недавно со стажировки она привезла чашечку японской керамической школы Кутани. Через некоторое время она принесла ее мне со словами: «Чашка у меня дома почему-то не живет, ей у меня плохо. Я знаю, что у вас ей будет хорошо». И отдала ее мне. Я частенько вынимаю чашу из футляра, любуюсь ею, показываю студентам и говорю, что она не моя, а моей ученицы, что она только гостит у меня. Вот неспроста японцы верят в «котодама» – душу каждой вещи. Поэтому с такими предметами надо обращаться бережно, почаще переставлять и пользоваться с радостью, что я и делаю. И вообще, изучение культуры Востока помогает осознать известную истину, которая гласит, что «быть счастливым в одиночестве хуже, чем быть счастливым с другими».
Елизавета Владова
Обратная связь