Андрей ЩЕТНИКОВ. Замечательный пример того, как в одном человеке могут уживаться физика и лирика. Выпускник физического факультета НГУ. Поэт, переводчик. Переводил стихи и прозу с испанского, английского, украинского и других языков. В прошлом году в издательстве «Чтиво» опубликован его перевод романа Джека Керуака «В дороге», там же скоро выйдет перевод романа «Подземные». Сегодня Андрей представляет свое видение стихов американского художника и поэта Грегори Корсо.
ПОЛНЫЙ РАСКАРДАШ… ПОЧТИ
Забежав на шестой этаж
в мою маленькую меблирашку
я распахнул окно
и начал выбрасывать из него
предметы жизненной важности
Первой была Правда, и она вопила, как стукач:
«Неееет! Я всё про тебя расскажу!»
«Давай! Мне нечего скрывать … ВОН!»
За ней отправился Бог, рассерженный и изумлённый:
«Я не виноват! Я этого не создавал!» – «ВОН!»
Потом Любовь, она пыталась меня купить: «Ты не будешь знать
импотенции! Все девушки с обложек Вог – они твои!»
Я подтолкнул её жирную задницу и закричал:
«Тебе всегда наступает конец!»
Я выпихнул Веру Надежду Милосердие
они пытались зацепиться втроём:
«Без нас ты точно умрёшь!»
«С вами я точно свихнусь! Гудбай!»
Красота… ах, Красота –
я подвёл её к окну
и сказал: «Тебя я любил больше всего на свете
… но ты – убийца; Красота убивает!»
я не хотел чтобы она разбилась
я тотчас же помчался вниз
и успел её поймать
«Ты меня спас!» – воскликнула она,
а я её отпихнул: «Пошла отсюда».
Я вернулся на шестой этаж
чтобы выбросить деньги
но денег не было.
В комнате осталась одна лишь Смерть
она пряталась под кухонной раковиной:
«Я не реальна!» – кричала она, –
«Я всего лишь слух, расходящийся по жизни…»
Рассмеявшись, я вышвырнул её, раковину и проч.
и вдруг я понял что Юмор
был единственным, кто у меня остался –
Всё что я мог поделать с Юмором – это сказать:
«Ну-ка дуй из этого окна вместе с окном!»
Грегори Корсо |
«ВЕСНА» БОТТИЧЕЛЛИ
Ни знака Весны!
Флорентийские часовые
на ледяных колокольнях
пытаются разглядеть этот знак —
Лоренцо мечтает разбудить синюю птицу,
Ариосто от досады сосёт свой палец.
Микеланджело сидит на краю кровати
… он проснулся но без шансов.
Данте сдвинул назад свой бархатный капюшон,
его глаза — глубоки и печальны.
Его огромный дог сейчас заплачет.
Ни знака Весны!
Леонардо ходит по ненавистной комнате
… надменно разглядывает смёрзшийся снег.
Рафаэль отправляется в тёплую баню
… его длинные шёлковые волосы стали сухими
из-за нехватки солнца.
Аретино вспоминает весну в Милане, свою мать,
она сейчас спит на сладких миланских холмах.
Ни знака Весны! Ни знака!
Ах, Боттичелли открывает дверь своей мастерской.
Татьяна Лагутина |
Татьянины стишья
Татьяна Лагутина училась профессиональному мастерству на факультете журналистики Уральского государственного университета им. А.М. Горького (УрГУ). Работает в газете «Бумеранг-партнер». Свои стишья по-авторски любит и относит их к той несерьезной женской лирике, которая помогает иногда справиться с повседневными душевно-психологическими закавыками.
ххх
Опять подорожает литр бензина,
И где-то люто зверствует ИГИЛ,
А у меня сегодня именины,
Ко мне сегодня ангел приходил.
Совсем уже не лечит медицина
(Им проще накопать для всех могил).
А у меня сегодня именины,
Ко мне сегодня ангел приходил.
И можно бы продолжить список длинный
Того, что нас лишает сна и сил,
Но у меня сегодня именины,
Ко мне сегодня ангел приходил.
А, у меня сегодня именины!
И знаете, как это хорошо,
Что ни единой не нашлось причины,
Чтобы ко мне мой ангел не пришел.
ххх
В душе скопился первобытный страх
Такой, что грудь уже почти не дышит:
Мир балансирует на трех слонах,
А к ним тихонько подползают мыши...
ххх
Когда погоды и работы нет,
И на душе как в самый черный вторник,
Поэт в России – больше, чем поэт,
Но меньше, чем простой российский дворник.
О вечном
Мне к лицу вот это платьице,
А ваш трёп не по нутру.
Что я буду делать в пятницу,
Если в среду я умру?..
Сами думайте о пятнице,
Нет мне дел до ерунды.
Я куплю во вторник платьице!
Доживу в нём до среды.
Вы, видать, от делать нечего
Занудили поутру.
Где я в платье буду вечером,
Если в полдень я помру?..
Где бы ни было – красавицей
(Если вечность не враньё).
Богу, думаю, понравится
Это платьице моё.
ххх
Когда сумею печь блины
И есть их с медом и вареньем,
И за бессмертье с изумлением
Вдруг не почувствую вины,
Тогда я стану умирать
Во сне любимого мужчины.
Земля, как старая кровать –
Свидетель следствий без причины, –
Тогда устанет быть. И я,
Пожалуй, суп сварю и брошу
Её среди других горошин
В кастрюлю инобытия.
Рождество
Как много снега на дворе,
и вьюга, и мороз.
Христос родился в январе,
мой маленький Христос.
Среди заснеженных берез
его нашли волхвы:
«Ну, здравствуй, маленький Христос,
мы принесли халвы.
Ну, и еще немного там
чего-то в рюкзаке...
Ты, Маша, дай нам по сто грамм,
уходим налегке,
хоть и с тяжелою душой.
Ты смирну перепрячь,
а вот как вырастет большой...
Ну что-ты, ну... не плачь...»
ххх
Человек расстроился.
И теперь их три –
Ссорятся и ссорятся
У него внутри.
Им бы не бодаться,
Им бы помириться,
С мыслями собраться
И в едино слиться.
У меня ведь, братцы,
Тоже то и дело
Норовят подраться
Дух, душа и тело.
Чтоб не препираться
В бесконечном споре,
Нужно им собраться...
И рвануть на море!
Мудра-я…
Как изломается мой лик,
как штукатурка на фасаде,
таки какой-нибудь старик
ко мне на лавочку подсядет.
Как заведет он разговор,
мне гладя крашеные пряди,
так и пойму я: до сих пор
жила я ради...
ххх
Я обыкновенная
необыкновенная,
расчудесчудесная,
три желтка в яйце.
Выхожу на улицу -
если небо хмурится,
как меня увидит,
так меняется в лице.
Я ворон считаю,
я секреты знаю
самого секретного
споринформбюро:
в этом спорном мире
уже всё, что шире,
коротко все длинное,
новое старо.
Мир обыкновенный
необыкновенный,
всё одною меркой
мерить не спешит.
Где дрожит слезинка
в глубине вселенной,
там дождит вселенная
в глубине души.
ххх
Года не ждут. Морщины тут,
и там (и тут!) жирочек.
И вещи снова «не идут»,
меняем гардеробчик.
Но в простоте своей души
до самой смерти
в любых годах мы хороши.
Не верите? Примерьте!