В Институте истории СО РАН прошла большая конференция, посвященная нэпу. Об этом интереснейшем периоде истории и о трудностях экономического развития нашей страны мы поговорили с директором Института истории СО РАН кандидатом исторических наук Вадимом Марковичем Рынковым.
– Вадим Маркович, вы не так давно стали директором Института истории. Что можно успеть сделать за два с половиной года, вы уже можете подвести какие-то итоги?
– Сделали далеко не все, что хотелось бы, но достаточно. В частности, публиковали несколько серьезных фундаментальных книг, провели несколько конференций, одна из недавних как раз по нэпу. В эти непростые пандемийные годы у нас возник совершенно новый опыт, мы даже не предполагали, что не встречаясь в Институте, можем вполне успешно работать.
Сотрудники института освоили дистанционный формат, и по сей день ученые у нас выступают с докладами преимущественно онлайн. Правда, люди устали от изоляции, соскучились, рассчитывают на поездки, живое общение. На последней конференции, которая прошла в смешанном формате, главное – это приезд иногородних гостей в Академгородок и двухдневная работа у нас в Институте и в Институте экономики и промышленного производства.
– Давайте обратимся к нэпу. Тема, казалось бы, удаленная от сегодняшних печальных реалий. Или нет?
– Изначально мы планировали рассматривать нэп в широком контексте реформ, от середины XIX века и до современности. Это намного интереснее, совершенно другой масштаб изучения проблемы. У нас был блок докладов по истории экономики 30-х, послевоенному периоду, хрущевской оттепели. И очень серьезная часть, посвященная современности. В ходе подготовки конференции к рассмотрению нэпа и современных реформ подключились экономисты. И еще параллельно мы предполагали обратить внимание на такой аспект как реализация экономических реформ на огромных пространствах.
Дело в том, что азиатская часть России - это совершенно не то же самое, что европейская. Плотность населения в европейской части выше. И все реформы задумываются для этой части территории, там и проводятся в классическом виде. А когда они перешагивают через Урал, из-за поглощения пространством приобретают порой совершенно неожиданный ракурс, возникает совершенно иная хронология их проведения и т. д.
Это первое. Во-вторых, мы апеллировали много к современности и к тому, как воспринимается нэп сегодня, учитывая, конечно, и опыт предшественников.
– Расскажите об этом опыте.
Каждая эпоха по-своему изучает прошлое. Самые глубокие аналитики нэпа- это его современники, которые жили в ту эпоху, знали многие аспекты, нам непонятные, владели достаточно полным объемом статистической информации. Историку спустя десятилетия приходится извлекать сведения из архивов и редких журнальных публикаций. Спустя десятилетия историк и смотрит на эти данные по-другому, нежели очевидец событий, включенный в их контекст.
После долгого забвения к нэпу вернулись в эпоху оттепели.Тогда заговорили о многоукладности советской экономики 20-х годов,о том, что там был не только социалистический сектор, которым можно было управлять, но и хаотичная стихия рядом с ней.
А в 90-е годы в публицистике и общественном сознании доминировала идея, что нэп – это золотой век, когда грамотные реформы дали очень быстрый положительный результат, восстановили экономику из разрухи.
Правда, историки и в 1990-е обращали внимание, что не все было так уж радужно. В частности, пик экономического кризиса пришелся на начало нэпа, и восстановление было медленным, и не очень понятны и спорны были перспективы. Поэтому специалисты всегда неоднозначно оценивали нэп. Сталинский «великий перелом» и его методы мало кто оправдывал, но было и понимание, что к концу 20-х годов мы подошли к некоему рубежу, и, если что-то кардинально не поменять в экономике, будем топтаться на месте. Или развитие будет слишком медленным, эволюционным, и не позволит государству сконцентрировать большие ресурсы в своих руках.
На самом деле, еще в 90-х историки говорили о том, что восстановление экономики никогда не было для правящего режима самоцелью. Большевиками было четко обозначено, что так называемые командные высоты, то есть ключевые позиции, рычаги управления экономикой должны остаться в руках тех, у кого политическая власть. Именно это позволило в нужный момент все свернуть и поменять курс в интересах власти. И, по большому счету, правящий режим никогда не воспринимал в качестве приоритетной цели восстановление уровня жизни населения. После Гражданской войны за шесть-семь лет реформ и относительного спокойствия уровень жизни, конечно, поднялся, люди стали жить более-менее нормально, а крестьянство (по сравнению с Гражданской войной) – даже неплохо. Но главная цель нэпа для советских лидеров состояла не в этом.
– А какая была у них цель?
– На мой взгляд, предельно точно определил нэп И.В. Сталин. По его словам, нэп – это такая политика, при которой допускаются элементы капиталистических отношений с сохранением командных высот в руках государства. А политика борьбы заключается в противостоянии капиталистического и социалистического элементов, в которой социалистический уклад показывает превосходство над капиталистическим и побеждает его.
В этом определении присутствует полная уверенность (а для большевиков это данность), что социалистический строй ни при каких условиях не должен оказаться менее эффективным, чем капиталистический. И даже если это случится(а так и получилось), необходимо потихоньку «придушить» рыночные отношения. Борьба происходила вовсе не экономическими, а административными методами, в том числе путем объявления криминальными вчера еще легальных экономических отношений. Таким образом нэп и сошел на нет в соответствии с заранее заданной двухфазовой динамикой. История – это учительница жизни, которая ничему не учит, потомки идут по следам своих предшественников. И сейчас у нас во многом политическая сфера остается определяющей.
– То есть, можно сказать, что после 90-х в нашей истории произошло примерно то же самое, что и после 20-х?
– Да. Конечно, это вопрос вопросов – почему при допущении рыночных отношений в 20-х годах им не получилось вырасти настолько, что они стали диктовать свои политические интересы и в конце концов изменили бы природу власти, перебороли Советскую власть, а в 90-е годы это случилось. В начале Перестройки допустили небольшие элементы рыночных отношений, чем она во многом напоминала нэп, потом все больше крупный капитал начал концентрироваться в негосударственной сфере. И где-то к началу 1990-х строй рухнул, ничего от этой власти не осталось. Рыночные реформы приобрели необратимый и доминирующий характер.
Конечно, в поисках причин нужно учитывать, что общество в 90-х годах было по-другому организовано. Другим стал уровень потребления, образованности. Реформы стали для власти неуправляемыми. Но зато сравнение реформ на разных этапах развития России высветило и другой урок.Как бы силен не был капитал, он не заинтересован в масштабных инвестициях на благо общества. Это может сделать только государство.
– Глядя на Китай, остается удивляться: как им удалось сохранить строй и построить социализм с капиталистическим лицом.
– Дело в том, что китайское общество совершенно по-другому организовано, иначе выстроены политическая и экономическая сферы И то, что там называлось социализмом, однозначно сопоставлять с нашим европейским сложно. Он был совершенно не классический, с опорой на китайские традиции. И в маоизме основное противостояние виделось не между капиталистическим и социалистическим миром, а между мировым городом и мировой деревней, экономическими лидерами и отсталыми государствами, которые эти лидеры эксплуатируют. Поэтому мы для китайцев все время оказывались по другую сторону баррикад, вместе с Западом.
И то, что у нас претило советской власти (торговля, обмен по свободным ценам), для них оказалось вполне приемлемо. Китай доказал, что рыночные реформы в авторитарном обществе могут быть очень эффективными.
– Какие еще интересные аспекты нэпа были освещены на конференции?
– Специалистами высказывались две основные точки зрения, одна из которых сводилась к тому, что нэп в условиях выхода из кризиса имел восстановительный потенциал, который к концу 20-х годов оказался исчерпан. За это время удалось восстановить старые производственные площади, станки, оборудование, производственные навыки, то есть все, что было в России до начала Первой мировой войны. Причем восстановленная экономика оказалась более затратной.
А дальше без масштабных инвестиций поднимать экономику было невозможно. То есть, перспектив дальнейшего развития реформы нэпа к концу 1920-х годов не открывали. Например, виттевская индустриализация была во многом совершена на деньги иностранного капитала, для Советской России этот путь был закрыт. Если подвести итог, нэп – это система, которая могла существовать лет 10, после чего страна либо была обречена на экономический упадок, либо нужна была жесткая перестройка, с поиском ресурсов на нее внутри страны. Что Сталин и сделал. Это обернулось бедствием для народа, ведь все преобразования производились за его счет,и цена оказалась слишком высокой.
Но есть и другая позиция. Не смотря на проблемы – кризис сбыта, ножницы цен и т.д., можно было без катастрофических срывов спокойно и поступательно развиваться на протяжении второй половины 20 годов, без сползания экономики в инфляцию потихонечку инвестировать деньги в промышленность. Сторонники этой точки зрения полагают, что можно было без закручивания гаек продолжать поступательное развитие страны дальше, в 1930-е годы.
Приверженцы разных взглядов дискутируют между собой, что лучше: аккуратное поступательное движение, направленное на повышение уровня жизни или все-таки концентрация ресурсов в руках государства, которое может свободно ими пользоваться для решения проблем безопасности страны. Потому что и то и другое одновременно - невозможно.
– Давайте поговорим об «особом пути» нашей страны. Выйдем ли мы когда-нибудь из всех потрясений на путь стабильного развития? В чем причина наших бед, кроме огромных расстояний?
– Одна из проблем, с которой мы вот уже несколько веков существуем – отсутствие капиталов, капитализации того, что мы делаем. Когда в конце XIX века возникла дилемма, за счет чего совершить экономический рывок, С.Ю. Витте убедил Александра III, что без иностранных инвестиций ничего не получится.
Когда-то известный французский путешественник и мемуарист Адольф де Кюстин, путешествуя во времена Николая I по России, сделал множество интересных замечаний об особенностях России. Среди прочего, в частности, его поразил следующий факт: все строят дома, обзаводятся хозяйством только в расчете на самих себя. А дети – сами решат, как им строиться и жить. Даже для француза это казалось непозволительной роскошью: каждое поколение только о себе думает, а не накапливаетдля будущего. Это цивилизационная особенность, которая оборачивается постоянным недостатком капиталов по сравнению с соседями. Возможно, это и есть ответ на ваш вопрос.
Елизавета Владова
Обратная связь