«На что нужна нам Антарктида? Здесь не построишь города…»

«На что нужна нам Антарктида? Здесь не построишь города…»
2 марта 2023

В Выставочном центре СО РАН прошла встреча с Дмитрием Нагорским, сотрудником ИГМ СО РАН, участником советской антарктической экспедиции 1984 года, который по итогам своего путешествия выпустил книгу «Оазис Земли Королевы Мод». Мы побеседовали с Дмитрием Александровичем и узнали много нового об удивительном континенте.

– Дмитрий Александрович, расскажите, пожалуйста, какими ветрами вас «занесло» в Антарктиду?

– В экспедиции я езжу уже много лет, в разные места. Кроме самой работы, мне всегда хотелось узнать что-то новое, посмотреть, сфотографировать, чтобы осталось в памяти. Экспедиция в Антарктиду была в 1984 году, до этого я работал на Ионосферной станции магнитологом и трое сотрудников до меня в разные годы работали на ледовом континенте, а Анатолий Фёдоров трижды зимовал на станции Мирный. Естественно, рассказывали о своих поездках, делились впечатлениями, и у меня появилась мечта там побывать.

 Сложность с оформлением состояла в том, что эти экспедиции проводились не от Института геологии и геофизики, где я работал, а от Института Арктики и Антарктики в Ленинграде, поэтому мне пришлось уволиться из института переводом туда, в экспедиционный отдел. Поездка была как в капстрану: нужно было предоставить характеристики и рекомендации от зав. лаборатории, профсоюзной, партийной организаций (хотя я не был членом партии), а также за подписью директора института. Требовалась подробная автобиография с информацией об отсутствии родственников за границей, с указанием, где они находились во время войны. Власти опасались, что люди могут попросить убежище в каком-нибудь порту по пути в Антарктиду. Нам даже паспорта на руки не давали, они все были у начальника станции, во время увольнения на берег пользовались пропусками.

Я надеялся поработать на станции Мирный, где зимовали все мои знакомые. Но меня распределили на Новолазаревскую. В дальнейшем я был очень доволен, что попал именно туда. Потому что Мирный – это несколько сопок, остальное – лед, снег, припайный лед, станция расположена недалеко от берега. А у нас – 80 км вглубь материка, в так называемом оазисе, который располагался между материковым льдом и льдом шельфовым. Узкой лентой оазис простирался на 30–40 км. Холмы, сопки, овраги с нагромождением огромных каменных глыб представляли живописную картину. Нас закидывали в основном вертолетами. По шельфовому леднику была проложена санно-тракторная трасса, по которой завозили все необходимые грузы, продукты, топливо.

Я там был в 1984–85 годах. Зимовка длилась чуть больше года, а с дорогой – полтора.

– Как вы туда добирались?

– Вначале февраля рейсовым самолётом до Мапуту (Мозамбик), потом на пассажирском судне, для дозаправки на остров Маврикий, затем – в сторону Аргентины. В это время от берегов Антарктиды выходило грузовое судно с полярниками сезонной станции. Вместо Аргентины нам было предписано идти к нему на сближение для пересадки. Вскоре грузовой корабль затёрло во льдах и наше судно двинулось на станцию «Беллинсгаузен», где располагалась наша большая нефтебаза. Заправились топливом, потом встретились с грузовым теплоходом «Мышевским», пересели и пошли уже по направлению к нашей станции. Нескольких человек в ноябре доставляли самолетом.

– Сколько вообще станций у России?

– У нас их несколько. Беллинсгаузен – самая теплая станция, сейчас её посещает самое большое количество туристов. Их доставляют теплоходами, самолетами из Чили, Аргентины. Это в наше время были проблемы, сейчас все проще стало: есть небольшие грунтовые аэродромы, с которых самолеты могут разлетаться в другие части Антарктиды. Следующая станция – Новолазаревская, на которой я работал. Затем – Молодежная. В начале перестройки ее закрыли и сейчас перевели в разряд сезонной (3-4 месяца в году). В прежние годы на ней работали до ста человек зимовочного состава. Дружная и Союз – тоже сезонные. Прогресс, последняя из построенных в Союзе, сейчас главная станция, выполнена по последним технологиям, с учетом всех экологических требований. Следующая станция Мирный, открыта первой в 1956 году.

Есть и внутриконтинентальная станция Восток, такие сейчас имеют только четыре страны: Россия, США, Китай и Англия. Остальные государства просто не способны обеспечить жизнедеятельность на таких станциях. Ленинградская и Русская – закрыты.

– Что оставило самые яркие воспоминания из пребывания в Антарктиде?

– Природа. В начале полярной ночи – закаты, восходы, потом полярные сияния. В летнее время скалы, многочисленные озёра, водопады, причудливой формы лед, и, когда бродишь один, создается впечатление, что ты первый из людей, увидевший эту красоту.

Кстати, за все время пребывания на станции температуры ниже -40 не было. Повезло. Самая низкая была зафиксирована на станции Восток в 1983 г.: -89,2. Ледовый континент отмечен не только низкой температурой, но и сильными ветрами. Нередко они достигают 50, а в отдельных местах до 90 м/с. Но даже при -20 и ветре в 30 м/сек сразу лицо обмерзает. А вот в тихую погоду, благодаря сухости воздуха, при -30 очень комфортно. В Антарктиде есть места, где, как утверждают ученые, за миллионы лет не выпало ни одной снежинки. Если у нас лето – июнь-август, то там – самые это суровые зимние месяцы, зато, когда у нас зима, там лето наступает.

Летом тает лед и по нему бегут ручьи, иногда размером с целые речушки. Санный поезд до 10 дней тратил в летнее время на преодоление 80 км. Попытки сравнять промоины старой ненужной техникой, строительным мусором, взрывами помогали на один сезон. В летнее время порядка двух месяцев идет непрекращающийся шум от этих потоков воды. Там около 30–40 озер, они вскрываются летом, заполняются водой, переполняются и уходят в заливы, соединённые с океаном. Летом у нас даже купались некоторые, температура воды была примерно 6 градусов. Два месяца солнце не заходит, камни нагреваются до 17–20 градусов. И дождей никогда не бывает. Только снег.

– То есть это таянье не было связано с глобальными колебаниями температуры и существовало уже тогда?

– Да, всегда таяло. Но это было сезонное явление. Летом таяло, зимой замерзало.

Я уходил бродить по окрестностям, иногда вдвоем с товарищем, но чаще один, хотя со станции запрещалось уходить – это опасно, можно было упасть, подвернуть ногу, провалиться в ледовую трещину. А потом стоковые ветры, которые идут с купола, с южного полюса, они налетают внезапно, очень сильные и холодные, буквально сбивают с ног. Я уходил в холмы. Режим работы у меня был достаточно свободный, в 12 часов ночи надо было менять ленты на вариационных станциях, потом проявлял и уходил гулять. В летнее время, когда полярный день, никто меня не видел и я целую ночь до утра, до завтрака, ходил по окрестностям.

Надёжная спутница.jpg

– Какие там животные встречаются? Медведей, вроде, нет белых…

– Медведей нет. У нас была собака, которая любила со мной гулять, местная, Прима. Ее австралийцы подарили нашим коллегам на станции Мирный, но она любила гоняться за императорскими пингвинами, их там большая колония, начала их давить. И ее увезли в ссылку на нашу станцию. У нас пингвины были редкостью. Появлялись, конечно, адельки (пингвины Адели), но редко. Поморники были, достаточно агрессивные мощные птицы, враждовали с нашей собакой. Они могли даже забить пингвина, если стаей нападали. На меня пытались напасть, когда я близко к гнездовью подошел.

– Вам не хотелось собаку Приму потом с собой забрать?

– Вообще, я старался ее сильно не приваживать, да к тому же ни один капитан не разрешит взять на судно какую-либо живность. Повар прошлого сезона хотел домой её увезти, но запретили. Она была очень ласковая, любила сладости (на мясо уже смотреть не могла, закормили). Сгущенку вылизывала прямо из банки, несмотря на острые края. Однажды у нас радист раскрыл новую банку и пошел заваривать чай. Возвращается – банки нет, только белый след ведет за дверь.

«Преступницу» нашли по этому следу. Прима утащила банку на улицу и вылизала дочиста. Конфеты, варенье, орехи любила. Однажды ее забыли в комнате у транспортников, возвращаются – полная комната шелухи. Нашла орехи и разгрызла их.

– А чем вы там питались?

– Питание на станциях организовано на высшем уровне, у нас, например, было так сытно, что все растолстели, разъелись. Мяса было очень много, всякого. Рыба, икра (по праздникам) – всего около 80 наименований. К праздникам обязательно пельмени лепили. Овощи и фрукты к середине зимовки закончились, но я, например, устроил на окне небольшой огородик, выращивал зелень, редис, огурцы, помидоры и так далее. Землю туда еще до меня завезли. Ребята-повара делали хорошую выпечку.

В ноябре следующего года прилетал самолет, привезли нам немного фруктов – яблок, но главное – почту. С мая по ноябрь никаких доставок на станцию быть не могло. Из истории нашей станции известно, что Леониду Рогозову, участнику шестой Антарктической экспедиции, в такой глухой сезон пришлось себе вырезать аппендикс, у Высоцкого песня даже есть, посвященная ему. После этого стали по двое медиков на станцию отправлять.

– У вас там какие-нибудь развлечения были, кроме прогулок?

– Развлекались. Устраивали на праздники демонстрации – майские, октябрьские. Митинги. Отмечали каждый месяц общий День именинника. Стол накрывали, на гитаре играли, песни пели. Но чаще всего собирались у меня в комнате те, с кем я был дружен. Баня у нас там была, настоящая, это само по себе праздник.

– А полярники разных станций общаются между собой?

– Да, общаются. Особенно если эти станции близко расположены. Например, Мирный находится в австралийском секторе Антарктиды. Тогда были английский, норвежский, австралийский сектор. Дело в том, что до Международного договора (по-моему, 1959 года) некоторые страны уже себе наделили земли, и наша первая станция строилась в австралийском секторе. И австралийский премьер-министр написал начальнику станции, что, мол, если уж невозможно воспрепятствовать строительству русскими станции на их территории, то встречайте их как дорогих гостей. Поэтому они там общались как лучшие друзья. Да и в принципе, в таких суровых условиях царит мир, дружба и взаимовыручка.

Кстати, на каждой станции есть таблички, на которых полярники пишут, из какого они города. Моя табличка с названием нашего города жива до сих пор, недавно в Интернете видел фотографию, только столб заменили. Больше 30 лет прошло.

– Почему вы раньше, когда только вернулись, не рассказывали об Антарктиде, не устраивали творческих встреч? Или информация была засекречена?

– Не знаю, дело в том, что интерес к этому только недавно у народа проснулся. Вернулся, показал фотографии, в основном коллегам – и все. Ну, может, еще пару раз в школах выступал. Книжку «Оазис Земли королевы Мод» я выпустил давно, Земля королевы Мод – это часть территории Антарктиды, названная в честь норвежской королевы. Я ее немного переработал сейчас, хочу подарить вместе с фотографиями в школу, где учился. А информация о проведённых исследованиях в Антарктиде не только не засекречена, а наоборот, в обязательном порядке предоставляется во все научные центры. Изучение процессов, происходящих в Антарктиде, имеет важное значение для понимания процессов на всей планете.

Елизавета Садыкова

Просмотров:

Вверх