Накануне 1 апреля – Дня математика мы побеседовали с Тимуром Насыбулловым – молодым, креативным и перспективным ученым. В свой 31 год он уже доктор физмат наук, преподаватель НГУ и заместитель директора Математического центра в Академгородке при Институте математики СО РАН и НГУ.
– Тимур, расскажите, откуда вы родом, как оказались в Академгородке, в науке.
– Я родился в Серове, потом жил в Барнауле, там и окончил среднюю школу. Потом приехал в Новосибирск, поступил на мехмат. И поскольку я с 2008 года жил и учился в Новосибирске, всем говорю, что я из Новосибирска. Как у всех, у меня был бакалавриат, магистратура, аспирантура, но уже на первом курсе аспирантуры я защитил диссертацию и отчислился по собственному желанию, поскольку то, ради чего она существует, было выполнено – диссертация защищена. Поехал за границу, год работал в Болонском университете в Италии, потом три года в университете Левена в Бельгии, и в 2019 году, накатавшись по Европам, вернулся в Россию. Пик моих занятий наукой приходится на Европу, потому что здесь я в большей степени занят управленческими делами. Хотя, конечно, наукой продолжаю заниматься, куда я без нее.
– А почему вернулись, за границей не понравилось?
– Популярный вопрос, мне его часто задают, особенно студенты. Я отвечаю, что вернулся не потому, что мне там что-то не нравилось, просто здесь все нравилось. Но ответу моему не верят. На самом деле, как выглядит путь ученого в Европе? Вначале ты постдок, это временная позиция научного сотрудника (кем я и был в то время), потом, если повезет, ты становишься ассистентом, затем – доцентом, а после – профессором. Более-менее понятные сроки и дороги. В 60 лет ты становишься профессором и живешь припеваючи, больше не к чему стремиться, наступает закат карьеры. Но пробиться там очень сложно, это удается единицам. Здесь (в Новосибирске, в системе Академии наук) научных ступеней больше, а есть еще и звания, и если ты молодой, а особенно – молодой и буйный, как я например, ты можешь перепрыгивать через все ступеньки и не подчиняться каким-то принятым нормам (конечно при условии, что ты занимаешь активную научную и жизненную позицию). Эти возможности роста меня здесь и привлекают. Ну и, конечно, тогда у меня здесь была девушка (сейчас она стала женой), и это был важный аргумент в пользу моего возвращения домой.
– Как за рубежом к ученым относятся, с пиететом?
– Как и у нас, хорошо. Не знают точно, чем они занимаются, но думают, что, наверное, делают что-то умное. Я там был просто божеством и здесь, отчасти, тоже. Моя мама, например, до сих пор так думает. Раз я занимаюсь наукой, значит, это что-то почти сверхъестественное (мама, знала бы ты, чем я занимаюсь…)
– А правда, чем?
– Я занимаюсь теорией узлов. Представьте веревочку, у нее два конца, вы эту веревочку запутали, концы соединили и склеили. Получился замкнутый запутанный объект. Возникает вопрос, математическая задача: можно ли его распутать, не разрезая? И я придумываю, как над этим работать, для чего строю сложные математические объекты. Кажется, что это какая-то ерунда, но вот, например, Максим Концевич получил за эти исследования медаль Филдса (самая престижная награда по математике). Если говорить о практических приложениях этого всего, я их знаю, но никогда их не касался: у меня другая мотивация.
– Какая именно?
– Когда я занимаюсь математикой, на меня снисходит вдохновенье. Я становлюсь заводным, воодушевленным, иду к студентам преподавать и заряжаю их, заражая любовью к математике. Все считают, что, если бы я не занимался наукой, был бы просто унылым преподом. А наука помогает держать себя в тонусе. И, надеюсь, мои студенты принесут больше пользы науке, именно прикладной науке, чем я.
– А что представляют собой математические центры?
– Три года назад, сейчас уже четвертый, наше Министерство науки и высшего образования провело конкурс на создание так называемых математических центров мирового уровня. Их должно было открыться четыре в Новосибирске, два в Москве и один в Петербурге. Это большие центры, цель которых – что-то делать с математикой, каким-то образом развивать ее. В нашем центре, созданном на базе Института математики и НГУ, основной задачей является воплощение фундаментальных исследований в реальную жизнь. Ну и конечно, сами по себе фундаментальные исследования для нас не менее важны, и образование, основанное на них, – одно из крупнейших наших направлений. Центр запустился в 2019 году, примерно за три месяца до того, как я вернулся сюда из-за границы, и меня сразу взяли туда исследователем. А в 2020 я стал уже заместителем директора.
– Вы сказали, что в России много возможностей для роста. Куда бы хотелось еще вырасти?
– На самом деле, мне сейчас комфортно на моем месте, и, как я уже говорил, моя научная часть помогает образовательной. И если куда-то расти, по должностям, наверное, до уровня декана факультета – это начальник образовательного процесса. Мне очень нравится наш декан Игорь Владимирович Марчук, и я работаю в его команде, он потрясающий, и ни в коем случае я не мечу на его место, но когда-нибудь хотелось бы стать таким, как он. А вот ректор – это уже, скорее всего, не мое. Если мне понятно, как выстраивать образовательный процесс в математике, то управлять всем НГУ – это пока еще слишком круто.
– Вы согласны с тем, что математика – это язык Бога? Математик говорит: «Посмотрите, какое прекрасное уравнение!». А обывателю ведь не понять всей этой красоты.
– Я могу согласиться только с утверждением, что математика – это язык. Язык, на котором говорит наука. А наука описывает природу и можно сказать, что математика – это язык, на котором говорит природа. Не я это сказал, но то, что математика – это на сто процентов самый выразительный язык – точно.
Елизавета Владова
Обратная связь