Наука жива до тех пор, пока в ней живы научные школы. Крепость Сибирского отделения как раз в том, что ему удалось их сохранить.
Р. Нотман «Преемственность»
Ролен Константинович Нотман, отдавший журналистике 53 года своей жизни, много и плодотворно сотрудничал с Сибирским отделением Академии наук, итогом этой работы стал выпуск книг под серийным названием «Интеллигенты науки»: «Предназначение», «Преемственность» и «Поколение молодых». Отцы-основатели, академические школы, молодые ребята, пришедшие в науку не на пустое место. Книги эти, «маленькая научная энциклопедия», принесли автору медаль за заслуги перед Новосибирской областью. Именно преемственность, считает Р. Нотман. И не на пустом месте, а пообщавшись с большим количеством ученых, посетив все научные центры Сибири, он утверждает, что «научная школа задаёт такой уровень исследований, который ведёт к развитию, к новому, а не к повторению достигнутого. Научная школа – хорошая и надежная «площадка» для общения и интеллектуального обогащения». Интеллектуал, эрудит, Нотман обладал превосходным качеством популяризатора науки, «переводя» язык высокой науки на общепонятный. Надо сказать, что с людьми, умеющими это делать мастерски, талантливо, Сибирскому отделению очень повезло. Замира Мирзовна Ибрагимова, Наталья Алексеевна Притвиц, Геннадий Никитич Падерин, сам Ролен Константинович – плеяда этих замечательных людей оставила нам много страниц по истории Науки в Академгородке, в остальных научных центрах Сибирского отделения – по большому счету – в России. В преемственности научных школ как живых организмов никто не сомневается, но вот сколь долговечной будет жизнь этого организма, зависит от лидера, «у которого есть авторитет, свежие идеи, то, что называется научным заделом». Это слова академика Льва Васильевича Овсянникова о Михаиле Алексеевиче Лаврентьеве, который и был таким лидером, и притом не в одной науке. Кому как не майору Овсянникову, пришедшему к Лаврентьеву с офицерскими погонами, знать это. Для того чтобы демобилизовать нужного для армии инженера-майора, Лаврентьеву пришлось обратиться к тогдашнему министру обороны – маршалу Гречко. И таких случаев, когда талант Михаила Алексеевича разглядеть в молодом ученом способность быть полезным именно здесь, сработал не раз. Иные страницы с феерическими биографиями ученых, приехавших вслед за отцами-основателями, читается как хороший психологический детектив. Взять хотя бы десант Физтеха в Институт гидродинамики. Рисковал ли Лаврентьев, организовав институт практически из студентов и аспирантов, где «из старшего поколения было два-три человека – Овсянников, Векуа, ну и сам Лаврентьев», – вспоминает Борис Александрович Луговцов. «Мне трудно представить, как бы это могло случиться сейчас. И никто из тех молодых, кто приехал с Лаврентьевым в Сибирь, в науке не затерялся».
Или научная школа Николая Николаевича Яненко, «которого немцы называли "фатером" (отцом) дробных шагов». Уважение это основано на том, что «Яненко предложил метод, который многое объяснил, упростил и решил сначала в математике, а потом и в других науках». «Выбраться» из простого к пониманию сложного дано не всем, и это зависит от таланта исследователя. Энциклопедические знания Николая Николаевича, и не только в прикладной математике или механике, но и иностранных языках, истории и литературе, сделали то, то называется научной школой Яненко. Погружение в воспоминания тех, кто работал с большими учеными в Сарове, или Снежинске, или только здесь, в Академгородке, но это всё одна наша история, история Науки в лицах, о которых интересно и не бесполезно узнать и сейчас из книг Ролена Константиновича.
Наталья Трегуб, зав. библиотекой ДУ
Обратная связь