Человек – цельность бытия

31 марта исполнилось 110 лет со дня рождения Кирилла Алексеевича Тимофеева... После этих слов по правилам жанра юбилейной статьи нужно поставить запятую и далее коротко и ясно охарактеризовать род занятий юбиляра: «ученого, преподавателя, … ». Но как в одной фразе описать, кем он был для десятков и сотен тех, которые до сих пор его не просто помнят, но всей душой любят, для тех, кому свет воспоминаний о нем помогает жить? И почему так?

Конечно, он был выдающимся ученым-филологом, но его научные идеи только некоторой части этих людей были интересны и понятны. Он был выдающимся педагогом-новатором, знал, как рассказать о русском языке и студенту, и школьнику, но многие из тех, кого он вывел в жизнь, с языком так и не подружились. Он был глубоко верующим, но среди его преданных друзей встречались люди резкие и непримиримые, бравировавшие своим атеизмом. Он был православным, но у него в гостях собирались и католики, и лютеране. Его окружали люди самых разных возрастов и профессий, знаний и убеждений. Ученый с мировым именем или мальчишка, которого выгоняют из школы за то, что он бросил спичку в бензобак соседского мотоцикла, – с каждым он здоровался за руку, каждого называл по имени-отчеству, и каждому внушал уверенность в себе, потому что каждый был его интереса и уважения достоин таким, какой есть. В его орбите сразу становилось очевидно, что в мире есть разное и что именно разное и есть мир. Если бы можно было обозначить род занятий как «человек-прояснение», или «человек-связь», или «человек-цельность бытия», это были бы подходящие обозначения…

Памятная многим квартира 14 в доме по улице Мальцева, 1 – воплощенная связь времен, мост в девятнадцатый век с его подзабытой в советское время культурой быта большой гостеприимной семьи. У этой семьи была история. Она пережила две мировые войны, волны эпидемий и голода, хаос бегств и переездов, и легко расставалась со всем, кроме любимых и памяти о них. Прадедушки и прабабушки, дедушки и бабушки не задумываясь бросали дома, квартиры и фамильные драгоценности, но берегли друг друга, писали друг другу ежедневно, ехали друг за другом на дальние окраины страны. В отличие от фамильных драгоценностей, письма, дневники и фотографии хранились очень бережно. В семейных альбомах отразились полтора века истории, от корсетов и кринолинов до клешей и треников. 

Елена Александровна Никанорова мать К.А. Тимофеева (вторая слева) Ок.1900 г.

Вот мама Кирилла Алексеевича, Елена Александровна Никанорова, в компании сестер, братьев и их друзей-офицеров. Истинная красавица, она была очень веселой и общительной, прекрасно танцевала и должна была составить блестящую партию. Увы, первый брак оказался неудачным. От супруга, хоть он и был немецким бароном, пришлось бежать и добиваться развода, но от этого брака остался сын, обожаемый старший брат Кирилла Алексеевича, художник Игорь Алексеевич Тимофеев. Всю жизнь дома его звали Ноликом – уменьшительным от Арнольда, хотя второй муж Елены Александровны усыновил его, крестил и дал ему русское имя. С этим даром своего нового, любящего и любимого отца Игорь Алексеевич избежал всех рогаток предвоенной этнической политики в отношении немцев, был призван в Красную Армию и в чине ефрейтора в мае сорок пятого дошел до Берлина. 

Вот маленький Кирилл с отцом, Алексеем Васильевичем Тимофеевым, сыном известного казанского священника-миссионера отца Василия Тимофеева. Как и его тесть, Алексей Васильевич был ветеринаром и вскоре после рождения Кирилла (в 1914 г. в Батуми) был назначен главным ветеринарным инспектором Москвы. Семья переехала туда, и в детских воспоминаниях Кирилла – огромная квартира, няня, кошка Черная мама и большая добрая собака. Среди самых ярких впечатлений – посещения храма с няней и бабушкой и игрушечная колоколенка, которую подарил отец. После февральской революции 1917 г. семья вернулась в Батуми. Из Москвы выехали с подводами, гружеными домашним скарбом, до места добрались с узелками. Но живыми и вместе. Потом голодали, не теряя веселья, оптимизма и любви друг к другу. Печальное следствие этих лет быстрого роста и перманентного недоедания – туберкулез, который потом несколько раз возвращался к Кириллу Алексеевичу. 

Одна из самых любимых фотографий – братья втроем с матерью – сделана в двадцатых годах. Игорь уже молодой человек, пользуется огромным успехом у девушек и ведет непримиримую борьбу с кудрями. Кирилл – серьезный мальчик, посещает частную школу. Елена Александровна с ее легким характером скрашивала сыновьям трудные годы взросления. Мы должны поблагодарить ее за многое. В том числе за то, что в Гражданскую войну не поддалась на уговоры английского офицера и не уехала в Англию, увезя сыновей с собой. Они остались в Батуми, позже в 1927 г. переехали в Тбилиси. Игорь определился с профессией рано и на всю жизнь. Он поступил в Тбилисскую академию художеств, стал графиком, работал в редакции Музгиза. Брат хранил все оформленные им книги и виниловые пластинки. Сам он начинал в сферах предельно далеких от будущей профессии. В детстве хотел стать машинистом паровоза, священником (об этом он думал всю жизнь), врачом. После учебы в частной и в государственной средней школе окончил химический техникум и год проходил практику на заводе в Грозном. На вступительные экзамены в Тбилисский университет попал случайно: мама в последний момент увидела объявление и уговорила пойти. На вступительных экзаменах получил по физике загадочную оценку – двойку с плюсом и потом считал ее символическим началом своей филологической карьеры.

На филологическом факультете училась и будущая жена Кирилла Алексеевича – Елена Багратовна Топуридзе. Но познакомиться они могли и вне университета, так как их старшие братья тоже учились вместе в Академии художеств и дружили. Валентин Багратович Топуридзе позже стал известным советским скульптором-монументалистом, одним из авторов многофигурного фонтана «Дружба народов» на московской ВДНХ. Семья Топуридзе переехала в Тбилиси из Саратова. Баграт Александрович преподавал там латынь и математику – у него было два высших образования. Пережив страшный поволжский голод начала 1920-х, вылечив Лену от брюшного тифа, семья вернулась в Грузию, где узнали, что бабушка и дедушка, помещики, погибли в пожаре – крестьяне подожгли их усадьбу. Они тоже есть в семейном альбоме. С заломанной фотографии смотрят мужчина с окладистой бородой и женщина с косами и фатой, а между ними маленькая девочка – Нина Чхеидзе, будущая мама Елены Багратовны. 

После учебы на филологическом факультете и первых опытов в науке под руководством академика Г. С. Ахвледиани в 1936 г. Кирилл и Лена поступили в аспирантуру Московского педагогического института. Это были счастливые годы, на фотографиях того времени – студенческих, плохо закрепленных, стремительно выцветающих – только друзья и улыбки. 1939 г., проходя мимо ЗАГСа, они зашли внутрь и расписались. Никакого свадебного платья, никаких обручальных колец. Она не взяла его фамилию. Просто расписались и не расставались пятьдесят четыре года, пока смерть их не разлучила. 

Потом было распределение на работу в дальние края, в Благовещенск-на-Амуре. Больше чем на десять лет этот город стал для них домом, а Благовещенский пединститут – местом первых преподавательских опытов. Первые поколения учеников – отсюда. Здесь родилась старшая дочь Наташа, успевшая испытать страх бомбежек и голод первых послевоенных лет, но навсегда запомнившая деревянный дом, в котором жили преподаватели пединститута, вольную дворовую жизнь, накрытые к празднику столы, – светлый мир детства, мир «Сказки сказок» Юрия Норштейна. Из Благовещенска они на год уезжали на Кавказ – преподавать в Нальчике и лечить открывшийся у Кирилла Алексеевича туберкулез. Суровые кавказские студенты сдавали Елене Багратовне экзамен, поигрывая ножичками, но она ставила им заслуженные отметки недрогнувшей рукой. Возвращение в Благовещенск оказалось недолгим. В 1951 г. (в 37 лет) Кирилл Алексеевич защитил докторскую диссертацию, и его научный руководитель академик В. В. Виноградов вызвал его в Ленинград. Елена Багратовна с Наташей и совсем маленькой Машей и Елена Александровна последовали за ним. Пост замдиректора Института языкознания Кирилла Алексеевича больше тяготил, чем вдохновлял, и при первой же возможности он вернулся к любимой преподавательской работе, теперь уже в Ленинградском государственном университете и Ленинградском пединституте им. Герцена, одновременно продолжая работу научную и участвуя в составлении «Словаря современного русского языка». 

Самый протяженный период жизни Кирилла Алексеевича и Елены Багратовны связан с новосибирским Академгородком. Приехав из Ленинграда в 1962 году, они остались здесь навсегда и ни разу об этом не пожалели. Академгородок стал центром притяжения для нескольких поколений учеников, благовещенских и ленинградских, рассеявшихся по всей стране, для родных и друзей, тбилисских и московских. Квартира на Мальцева и две ее предшественницы всегда были полны гостей. Можно только удивляться, откуда хозяева брали силы для такого ритма жизни. Оба они работали в университете, Кирилл Алексеевич еще и преподавал в физматшколе и давал уроки в других школах Академгородка, готовился к занятиям, занимался научной работой, и это при нескончаемом потоке гостей – друзей, коллег, студентов, школьников. Дом был по-настоящему открытым, в те годы было принято приходить без предупреждения, «на огонек», и всех приветливо встречали. Собственные внуки и их друзья, школьники постарше, студенты – в каждой комнате кто-то во что-то играл, что-то учил, что-то чинил (Кирилл Алексеевич очень интересовался музыкальной техникой, ее было в доме много, и мальчишкам-умельцам было к чему приложить энергию), взрослые коллеги обсуждали рабочие проблемы или слушали музыку, на кухне кого-то кормили и поили чаем – это был привычный повседневный круговорот общения, а кроме него были праздники, когда в большой комнате накрывался стол, доставался сервиз, и Елена Багратовна готовила особые, неежедневные блюда – сациви, хачапури, чахохбили, торт Наполеон. 

Их «жили долго и счастливо» было очень трудным. Большую часть жизни они провели в тесноте перенаселенных квартир, не имея ни малейшего личного пространства, ни малейшего времени для себя. Им всегда нужно было или работать, или заботиться о ком-то, или просто уделять кому-то внимание. В этом смысле Кирилл Алексеевич реализовал свою мечту о священстве, но не в литургической, а в мирской его составляющей, полностью подчинив свою жизнь и жизнь своих близких, прежде всего любимой жены, нуждам других людей, тех, кому он был нужен. Елена Багратовна это приняла и выдержала, дорогой ценой. Уже в Академгородке она заболела раком и смогла победить его, но все-таки ушла первой. В канун Рождества, 6 января 1993 года, она присела немного отдохнуть и больше не встала. После ее смерти Кирилл Алексеевич целых 12 лет мужественно продолжал свою работу – прояснял целостность и восполнял неполноту этого мира, делая это так хорошо, что нам хватит еще на долгие годы.

Нина Панина