Путешествие по жизни с котелком и пером

Математик, путешественник, повар, журналист, преподаватель, драматург, писатель – это всё о нём, об одном из «аборигенов» Академгородка, добродушном рассказчике с чувством юмора, имеющим в запасе несколько сотен «баек», о представителе молодёжи 60-х, любящем свой Академгородок, и просто человеке уникальном - о Евгении Венедиктовиче Вишневском. Он рассказал «Бумерангу» о своей жизни в Городке, особенностях своих хобби, и о том, как удаётся их совмещать.

Житель Академгородка

Е.В. Вишневский: «Это был «город солнца» Кампанеллы в реальности, не в раскалённом воображении мыслителей Средневековья, а в натуре».

-Вы родились в Рязани, закончили радиотехнический институт, получили распределение на предприятие НИИ-55, но перевелись в институт математики в Академгородок, работали потом в Институте автоматики и электрометрии, являлись одним из авторов «Системы математического обеспечения графопостроителей». Чем Вас так привлёк Академгородок?

- Во-первых, Академгородок – это же идеальное место с точки зрения всего: человеческого микроклимата, очень гармоничного сочетания природы, прелестей деревенской жизни и благ цивилизации, кроме того, это возможность заниматься любимой работой, если она для тебя любимая, это возможность иметь контакт со всем миром. Где ещё есть такие возможности, я не знаю. Во-вторых, мы все дружили, все «аборигены». Мы, каждый раз встречаясь, сейчас, правда, уже все старики, деды, много уже в живых нет, всегда поднимаем тост, за то, что оказались в нужное время в нужном месте. И это было замечательно, в 60-е, 70-е годы, что такое Городок был в это время – не объяснить никому, никто не поверит. Мне очень захотелось в нём жить и работать.

-Можете сравнить Городок 60-х и в наши дни?

-Сейчас, как ни странно, многое возвращается, правда, совершенно на другом уровне. История, как известно, развивается по спирали. В 80-е появилась проблема – дети учёных не хотели, либо не могли заниматься наукой. И сразу возник вопрос, а что с этой молодёжью делать? Работать негде, делать им здесь нечего, им здесь душно, потому что самое главное здесь – это работа, занятие наукой, а им это не нужно. Сейчас молодёжь нетерпелива, она хочет всё и прямо сейчас, в данный момент. Это очень плохо, потому что, когда дело касается науки, познания, нужно уметь ждать и терпеть. Молодёжь ждать и терпеть не желает. Вот, они либо бегут на запад, за кордон, либо плюют на всю эту науку и начинают заниматься делами, которые сразу принесут им славу, богатство, много денег. То есть Академгородок во многом не для сегодняшней молодёжи, а для той молодёжи, которая сейчас хочет жить и работать здесь.

Писатель и драматург

Е.В. Вишневский: «Что касается занятий литературы – это возможность самовыразиться каким-то образом. Это тоже интересно. Древние, те же египтяне считали книгу той же самой пирамидой - это то, что связано с вечностью, как говорил Фауст: «Остановись мгновенье, ты прекрасно». Нам дали Кирилл и Мефодий возможность останавливать мгновение с помощью пера, записывая это словами. Разве это не великое благо?»

- У вас более 12 книг: «Записки бродячего повара», в рубрике «Путешествие с улыбкой»: «Нет билетов на Хатангу», «Искушение океаном», «Нас вызывает Таймыр?»; «Приезжайте к нам на Колыму!» и др. В чём особенность Ваших книг?

-Я, как говорил Иешуа в романе «Мастер и Маргарита»: «Правду говорить легко и приятно». Вот и я пишу о своих впечатлениях. Вообще, все мои книжки так или иначе связаны со мною лично. Я пишу только о том, что хорошо знаю, что сам испытывал, что каким-то образом связано с моей семьёй. И потом я всегда исповедую принцип братьев Гонкуров: «Понятность того, что ты пишешь – твоё уважение к читателю» – сочетание, поэтому всяческого рода заумь, всякие формальные штуки… Когда я писал, например, кулинарную книгу «Бродячего повара», делал это свободно, я писал, что хотел. Это просто, тем более, сейчас, когда цензуры никакой нет. Я пишу книги для себя, я пишу их только потому, что мне это нравится. Как правило, я всегда отталкиваюсь от какого-то реального факта, который произошёл со мной, либо с кем-то из моих друзей. Я его описываю и стараюсь из него сделать какие-то выводы, рассуждая и фантазируя дальше На самом деле, я человек уже старый и меня уже ни чем не удивить, кроме одного - личности человека. Если видна личность человека – это интересно.

-Сейчас Вы пишете 2 книги, они тоже как-то связаны с путешествиями?

- Одна да, вторая нет. Одна ЖЗЛовская, посвящённая Георгию Павловичу Лыщинскому - ректору НЭТИ. Это был совершенно удивительный человек, который фактически с нуля «сделал» лучший технический вуз, по крайней мере, в Сибири, а, может быть, один из лучших вообще в стране. Это был один из немногих россиян, который получил звание действительного члена Акмеологической Академии, то есть человека, достигшего вершины в какой-либо области, причём это факт, осознанный и подтверждённый вообще всеми. Я его знал хорошо, он мне был очень симпатичен. А вторая книжка связана с человеком, которого я хорошо знал. Она называется «Таймырский Робинзон». Это рассказ о бывшем заместителе начальника Хатангского рыбкопа (Хатанга – это столица восточного Таймыра). Получилось так, что его забросили на охоту и не смогли вывезти, и он остался там на всю полярную ночь один, без одежды, без горючего, без ничего и выжил в 40-градусный мороз. В книге описывается каждый его день.

-Как Вам удавалось совмещать занятия и точными науками и гуманитарными?

-Очень просто, человек же должен когда-то отдыхать, а я на своей шкуре выяснил, что «лучший отдых – это смена деятельности».

-Какое время было самым благоприятным для Вашего творчества?

- Сейчас все хулят 90-е годы, а для меня это были лучшие годы жизни, самое радостное время. Я вообще могу сказать, что пока что за мои 75 лет, мне каждый мой новый год нравится больше предыдущего. Мне юность моя не очень нравится, а сейчас совсем другое дело. Удивительно, чем хороши были 90-е годы для меня: до того была цензура и довольно жёсткая, потом пришла гласность, но инерция этого всего была ещё довольно велика. И в 90-х она более-менее начала кончаться. А с нулевых пришла ещё более страшная цензура – геноцид рынка, когда имеет смысл издавать книги, которые сразу принесут большую прибыль, а всё остальное не нужно. А 90-е годы попали как раз в такое время, когда та напасть уже кончилась, а эта ещё не началась.

-Вы написали более 30 пьес: пьеса-фраза «А что я мог сделать один?», авторизованный перевод «Папа, папа, бедный папа! Ты не вылезешь из шкапа —
ты повешен нашей мамой между платьем и пижамой!». совместно с Т. Г.
Голенпольским, «На коже наших зубов», «Полиция», «Два приключения Лемуэля Гулливера» и др., 8 из них поставлены на сцене. Расскажите, где их можно было и можно увидеть?

-Пьеса «Папа, папа, бедный папа!. Ты не вылезешь из шкапа — ты повешен нашей мамой между платьем и пижамой!» поставили 30 или 35 театров. Она и сейчас где-то идёт. Я видел спектаклей, наверное, 10 или 11. Его поставили в Москве в театре сатиры с Ольгой Аросевой в главной роли. Ничего не поняла Ольга Аросева, играла, как всегда, Пани Монику с хозяйственной сумкой. Просто блестящий спектакль поставили в городе Орле. В театре там ставил Анатолий Афанасьевич Морозов, кстати, мой друг, очень хороший режиссёр. В Челябинске был хороший спектакль. В Новосибирске - в детско-юношеском театре, этот спектакль был о том, как подростки подсматривают за взрослыми и как они воспринимают эти отношения, делают из этого свою игру. Очень любопытная была трактовка. Потом была пьеса, которую я любил более всего «На коже наших зубов», в основе лежит книга Т. Уайлдера. Она была поставлена в Новосибирске, в театре «Красный факел». Сейчас идёт спектакль «Полиция» в московском театре «У Никитских ворот», поставленный моим другом Марком Розовским. В Новосибирске шла моя моно-пьеса «Два приключения Лемуэля Гулливера». Первая картина – Гулливер уезжает из Лилипутии, в клетке он увозит маленького лилипутика, и рассказывает ему, что его ждёт в мире больших людей, о том, что такое свобода, что это осознанная необходимость, о том, что такое любовь. Там же, в начале, были два лилипутика: мужчина и женщина, этот мужчина, рискуя своей жизнью, помог своей девушке бежать. Рассказ о том, что такое сильный духом маленький человек. Кончается тем, что этот лилипутик заканчивает жизнь самоубийством у него на глазах. Вторая картина – Гулливер и великан. Гулливер сидит в клетке, а великан где-то там наверху рокочет. И всё то же самое, только теперь с точки зрения человека выше Гулливера.

-Есть ли что-то, что Вас вдохновляет на творчество, если – да, то что?

-Конечно, мои друзья, мой внук, который спрашивает: «Дед, что пишешь сейчас?» У меня замечательный внук, он кончил в этом году первый курс института, занимается иконописью, фресками, мозаикой, самое главное, чем он хочет заниматься – это восстановление, реставрация икон.

-Есть ли люди, у которых Вы чему-то учились?

-Я очень люблю Михаила Афанасьевича Булгакова – это один из моих любимых писателей. Очень люблю Салтыкова-Щедрина. Очень часто его цитирую: «Строгость российских законов приятно компенсируется их полным невыполнением на местах». Блестяще сказано, прямо про наше время. Конечно, через книги учусь, и очень мне помогало совмещение моих профессий.

Путешественник и кулинар

Е.В. Вишневский: «Путешествия – видеть мир, разве этого мало? Мир разнообразный, большой, богатый. В экспедициях чаще всего работал поваром, а также, разумеется, охотником, рыбаком и вообще отвечал за жизнеобеспечение отряда. Накопил большой кулинарный опыт. И, конечно, люди, самое интересное, самое яркое – это люди. Я с Д. Дарреллом был знаком. Мы с ним вместе были на плато Путорана, там снимался фильм по моему сценарию. Я был знаком с Ю.П. Любимовым, с поэтом Давидом Самойловым, с В. Высоцким, О. Киселёвым, с В. Золотухиным в театре на Таганке, с Шурой Ширвиндтом мы были большие друзья, профессор Щукинского училища, человек этот - гений поведения. Я дружил с В. Сидуром – гениальным скульптором».

- Вы были в самых разных местах: на Таймыре, Иртыше, Лене и Енисее, Салехарде, на Заполярном Урале, в районе озера Ямын-Лор, в Ямальской тундре, на Рудном Алтае, Сахалине, в Приморьи, в пустыне Кара-Кум, на плато Путорана, в Сингапуре, Новой Зеландии и островах Океании.
И всё же можно сделать вывод, что вас больше привлекает Север, почему?

-Там всё особенное. Во-первых, какая там красота, какие чистые, нежные краски, эти ледяные поля – такая радость для души, и лёд ведь не белый и не голубой, он разный. Это абстрактная картина: распахнутое море, и эти разноцветные льды перемещающиеся. А эти моржовые лежбища. Я ведь на морже верхом катался, правда, на суше, в воду я не дурак общаться с моржом лезть. Белый медведь меня чуть не съел, я был один совершенно, он близко подошёл ко мне, но, к счастью, рядом был костёр. А эти озёра, где гусей больше воды, а эти нежные тундровые цветы. Подавляющее большинство людей, попавшее на север, которые не просто так на день приехали, а пожившие там месяца 2-3, заболевают севером, все стремятся туда. Очень суровая там жизнь, конечно, и выживают только люди хорошие, добрые, у меня такое количество друзей оттуда. А, во-вторых, я же повар, такого мяса и такой рыбы и таких возможностей, как там, вы нигде не найдёте. Кушанье северных народов - согудай, которое я в совершенстве научился делать. Я один раз в своей жизни на Таймыре готовил жаркое по-королевски для министра геологии, А.В. Сидоренко. Много чего интересного есть на севере, и никогда я не приезжал оттуда с пустыми руками. Как только я приезжал, у нас дома всегда бывал большой пир, 12-15 перемен всяких блюд, исключительно из того, чем одаривала нас север.

- Если не в Академгородке, то где бы Вы хотели жить?

-Даже не знаю, где-нибудь на севере. У меня очень много друзей на севере, мы дружили с полярными лётчиками. А у нас в Новосибирске был авиаремонтный завод, куда для разборки (на форму) пригоняли с севера вертолёты. Даже если вертолёт нормально работал, через некоторое время должен быть отправлен на этот завод, где его разбирали полностью, проверяли все детали, что-то заменяли, а потом собирали и назад. Но если они едут сюда пустые, то подарков полсамолёта везут. Они приезжают, и мой друг, полярный вертолётчик, Олег Коваленко кричит, бывало, по телефону: «Женька, мы здесь, ставь варить картошку». Самое лакомое блюдо для север – это варёная картошка.

Преподаватель

Е.В. Вишневский: «Дети – это замечательно».

- Вы с 1994 по 1999 годы были директором детского православного лагеря, вели литературный кружок в Центре детского творчества, являлись членом жури различных творческих юношеских конкурсов, чем Вас привлекает работа с детьми?

-Дети - существа чистые, хоть некоторые и говорят, что дети жестокие. Замечательно с ними, я с радостью всегда общаюсь с ними, мне нравится их бесхитростность, я учусь очень многому у них. Меня 2 года уговаривали стать директором православного лагеря, а я никогда в жизни с детьми не работал. Мне сказали: «У вас всё получится, будет много помощников». И правда, всё получилось. Сколько любви я имел детской, самой чистой, самой замечательной. Очень с детками я ладил. Впрочем, сейчас они уже не дети, у них самих уже дети.

Вместо послесловия

-Чтобы Вы сейчас изменили в своей жизни? Может быть, хотели бы заниматься чем-то ещё, но нет возможности?

- У меня на это с трудом хватает времени. Может быть, просто, если бы была такая возможность, больше бездельничать: просто гулял бы по лесу, слушал птиц, собирал грибы.

-У вас есть какой-то девиз или любимое выражение?

-Да. «Радуйтесь с радующимися, и плачьте с плачущими» - это слова апостола Павла. Хорошее выражение, потому что плакать-то с плачущими мы умеем, сочувствовать, помогать в беде, а радоваться с радующимися – это большая редкость, всё время хочется сказать: «Почему у него, а не у меня?!».

-А если бы перед Вами встал выбор, чем заниматься, и можно было бы выбрать только одно: писать книги, быть математиком, кулинаром, журналистом, путешествовать или работать с детьми, что бы выбрали и почему?

-Наверное, кулинарию, потому что этим я радость людям приношу, причём, казалось бы, животную, которая, тем не менее, плотскую, которая не связана никак с пороком, присуща каждому с момента рождения до гробовой доски. Кулинария – это любовь к человеку, ко всякому человеку, а тем более, когда коллектив небольшой, для которого ты готовишь, для которого ты становишься источником радости. Разве это мало?

Арина Лукаш