Негероический герой Ефима Шифрина

Любимец публики, звезда эстрады, интернет-писатель и блоггер, замечательный театральный актер, да еще и герой боди-билдинга, сумевший за несколько лет полностью преобразить свое «тело скромных возможностей» – Ефим Шифрин привез свою новую программу «Шифринизмы-2» специально в Дом ученых Академгородка. Накануне 1 апреля он философски порассуждал о своей профессии и раскрыл несколько секретов мастерства.

– Как к Новосибирску относитесь? Сможете, скажем, на карте его найти?

– Ничего себе, отыскать на карте… Ваш Городок на ней уже, можно сказать, торчит – небоскребы прямо-таки бродвейские выросли за то время, что я здесь у вас не был.

В моей судьбе у Новосибирска какое-то совершенно особое место – именно здесь я впервые начал играть сольные программы. Так получилось. Я отправился в плановые гастроли, будучи уже штатным артистом московской  эстрады в Новосибирск. Опыта тогда никакого не было, и помню, как меня просто убивала «черная дыра» оркестровой ямы, когда мы работали в Оперном. Она стояла передо мной прямо физической угрозой, я не мог понять, как «перекинуть» зрителю свои слова через это препятствие… Сейчас всё по-другому.

Раньше и больше времени в Новосибирске проводили – артистов моего жанра было немного, и я торчал здесь, помнится, чуть ли не неделю. Сейчас всё каким-то кавалерийским наскоком  происходит – один концерт в городе, который только из окна автомобиля и видишь, и пора мчаться дальше. А в ту пешеходную эру я очень много гулял по Новосибирску. Мне он и тогда казался огромным.

– В Академгородке, как Вам кажется, особенный зритель?

– Здесь особый зритель, к которому нужно приезжать только с честными намерениями – требовательный зритель. Это во всём ощущается, в воздухе носится. Здесь я чувствую  особую ответственность. На этот раз вот Бог миловал – такой концерт был замечательный. Если публика такого рода замечает, что ты с открытым забралом к ним идешь, что стараешься и понимаешь меру ответственности, они с большим уважением относятся.

– Публика, которая оценивает каждое слово … Когда такая публика в конце кричит «браво!», это, должно быть, вызывает чувство глубокого удовлетворения?

– Жанр, в котором я работаю, не такой тонкий, как камерная поэзия или камерная музыка, такой тонкой «вязи» он не допускает, но, тем не менее, всегда приятно работать со зрителем, который чувствует подтекст, видит и понимает лукавство. Мое искусство – оно довольно-таки площадное, карнавальное, там подтекстов-то много не заложено, но почему-то вдруг сама публика начинает этими подтекстами одаривать. Тогда и я в простых вещах начинаю прозревать эту многоплановость, и лукавство множится, множится… Тогда мои герои-простачки как будто приобретают более выпуклые черты и даже вырастают в фигуры архетипического ряда.

– Ваш герой – лирический герой – это большая редкость для нашей эстрады. Как этот образ живет, развивается в нынешней ситуации? Он изменился?

– У дурачков есть такое свойство – они остаются неизменными. Ясно ведь, что мой эстрадный герой и не герой вовсе в полном смысле слова. У него и черт-то никаких героических нет. Приобрети он черты настоящего героя – сильного, смелого, честного, красивого, – он потеряет нечто главное: стихию комического. Будет не смешно. Неказистость, туповатость, зависимость от обстоятельств, никчемность – вот почва, на которой вырастает мой герой, почва, на которой нам всем смешно.

– Ваши музыкальные номера зал встречает очень хорошо. Как сложился Ваш музыкальный репертуар? Какая роль у песен в концертной программе?

– В этих номерах моя хитрость. Я создаю островки безопасности, чтобы зрители немного отдохнули от смеха, невозможно ведь, весь концерт смеяться, смеяться, смеяться… Нужны минуты и для того, чтобы вздохнуть…

А хитрость моя в том, что таким способом я дистанцируюсь от моих героев, выхожу из образа. Здесь я могу запеть или заговорить своим нормальным голосом. Порой меня не на шутку беспокоит – а не решат ли зрители, что между мной и моими персонажами разницы никакой и нет, что я такой и есть. Шучу, конечно. Зритель понимает, что это вроде как бонус за наше совместное усердие, который дает возможность переключиться на какую-то приятную музыку.

– Вызывает ли Новосибирск у Вас желание возвращаться сюда?

– Да, сюда нужно ездить и ездить, единственное, что настораживает и пугает из новых «веяний времени» – это пестрая афиша. Никогда в Доме ученых, например, такого не было, чтобы практически каждый день какие-то мероприятия. Зритель мечется, бедненький. Тут и Кортнев с «Несчастным случаем», и Пелагея, и Гребенщиков… Артистов много, кошелек – один.  Непросто зрителю в такой ситуации.

– Быть звездой юмора, каково это? Отличается, например, от жизни звезд певческого жанра?

– Я, конечно, привык, что так вокруг говорят – «звезда», ухо уже притерпелось к этому дурацкому слову, но любой здравомыслящий человек, который в ладу со своей головой, понимает, что никакая он не «звезда». Как я могу относиться к себе как к «звезде»? Как это может определять мое поведение? Сейчас я понимаю это только как некую ответственность – не могу разочаровать зрителя.

Вообще этот период, который мы называем «звездной болезнью», у меня очень быстро прошел. Моему поколению артистов сделали «прививку от «звездизма» старшие товарищи. В те годы, когда я пришел на эстраду, это было совершенно невозможно, настолько это выжигалось их иронией, выжигалось под корень – могли ТАК высмеять за какие-то «звездные замашки», что мало не показалось бы.

Сейчас «звездизм» – это какое-то «общее место», сейчас уже перед гастролями оговаривается цвет занавесок в номере «звезды»… Меня это убивает.

– В интернете Вы тоже успеваете сказать свое слово. Насколько для Вас важна эта часть творчества – интернет-дневник?

– Это, на мой взгляд, такой подарок современности тем, кому не хватает общения со зрителем. Интернет дарит возможность обратной связи.

– Герой Вашего дневника в интернете – это Вы или всё-таки нет?

– Честно скажу – нет. Наверное, я многих разочарую, но возникающая реальность диктует свои законы, задает свою систему координат. Один человек, с которым мы сейчас очень подружились – он живет в Чикаго, – в ответ на мое признание, что в интернете я – не «я», тут же от меня отписался… Потом, когда мы вновь сошлись, он объяснил, что ему так надоели «люди в масках» в интернете. Лукавство человека, который ему приятен, его разгневало. Я объяснил, что мы – «не мы» в любых обстоятельствах. Сейчас перейду в другую комнату, и с другими людьми буду, конечно же, другим, потому что общение с человеком диктует свою модель поведения. Что такое «я» – вопрос философский и абсолютно нерешаемый. Даже наедине с подушкой я – тоже не я, потому как даже самим себе мы редко признаемся в собственной слабости.

Я, конечно же, наделяю виртуального персонажа своими словами, я говорю за него. Я пытаюсь соблюсти ту меру откровенности, которая располагает  ко мне людей, но не могу сказать, что это – я. Могу сказать, что это очень близкий мне персонаж.

– Что-то из того, что там появляется, может потом оказаться на сцене, или эти сферы четко разделены?

– Это другой жанр. Я пытался… Среди моих подписчиков в социальных сетях очень много женщин, и тот лирический герой, которого они для себя создали, а я, потакая им, уступил… Как только он начинает шутить, я остаюсь непонятым. Так, у меня было несколько статусов, от которых я сам умирал, сам писал там что-то от имени британских ученых, как это принято в интернете, и мне казалось, что это  просто «ай да Пушкин, ай да сукин сын!». И когда я убеждался, что люди принимают это за чистую монету, отвечают мне что-то… Я сдался, понял, что шутить на этом поле не буду. Другие у меня там читательницы. Им надо меня пожалеть, согреть.

– Как выстраивалась нынешняя программа?

– Эстрадная программа – это колода, периодически я должен с ней расставаться. Плачь, стискивай зубы, но похорони достойно, не тащи на сцену то, что уже отжило. И программа составлена в первую очередь с тем, что коррелирует с сегодняшним днем – невозможно сегодня иметь успех, пародируя Брежнева.

Мне повезло с людьми, которые окружают меня во время гастролей. Мои близкие знают, что для меня нет неважных мнений. Я могу советоваться с билетершей и уборщицей, никакого снобизма у меня нет, и я охотно принимаю советы людей, которые могут необидным образом что-то мне подсказать. Когда мне указывают на слабые места в программе или недостатки, я пытаюсь их преодолеть. Так и получается, что зритель – тоже режиссер. Зритель тоже формирует мою программу своей реакцией. Если им не смешно, я уважаю их выбор и не смеюсь вместе с ними. А если уж смешно, то смешно по-настоящему!

Беседовал Алексей Кожемякин

Фото Дмитрия Елисеева