К юбилею СО РАН «Бумеранг» подготовил интервью с доктором физико-математических наук, академиком, председателем Сибирского отделения Российской Академии наук 2008 – 2017 гг. Александром Леонидовичем Асеевым. Говорили о прошлом, настоящем и будущем сибирской науки.
– Александр Леонидович, вы почти 10 лет возглавляли СО РАН...
– Я никогда не рвался ни в какие властные структуры, был обычным научным сотрудником, чернорабочим в науке (это самые ценные люди в науке, как я потом убедился по опыту своей работы в РАН). Почти 30 лет проработал в лаборатории Института физики полупроводников, и так и работал бы с утра до вечера, но наступили 90-е годы. Зарплату перестали платить. Правда, к тому времени уже были наработаны хорошие международные научные связи, и я обратился к своим западным коллегам. Я уже тогда был завлабом, и мы получили на лабораторию грант от тогдашнего министерства науки и технологий ФРГ, в валюте стали деньги получать. Я понял, что это чрезвычайно выгодно, надо с западом работать. Тем более, что в 90-е годы такой курс был объявлен – на запад. И у нас в лаборатории все стало развиваться, причём, бурно. Получали гранты, оборудование, создавали рабочие места. Почти все сотрудники моей лаборатории побывали за рубежом много раз. Нынешний директор нашего института академик Александр Васильевич Латышев два года провёл в Японии, в Токийском институте технологий, куда я его тогда устроил. Двух человек отправил в Кремниевую долину США, они, правда, уехали и не вернулись. И я в 90-е годы объездил все страны, где хотел бывать. Работал в Германии, в Японии, Франции, в Оксфорде был четыре раза. У меня был годовой контракт в Штатах, но я там четыре месяца отработал и сказал: «Коллеги, больше не могу, у нас лучше».
Когда директор нашего института заболел (был у нас такой выдающийся человек и учёный Константин Константинович Свиташев, про него говорили «хорошо известен в узких кругах», он плотно занимался оборонкой, в отличие от меня), он в 1998 году назначил меня своим преемником, несмотря на то, что были более подготовленные люди. Но все были без финансирования, а я – с финансированием.
– То есть, вы – хороший бизнесмен от науки?
– Да нет, никакой я не бизнесмен, я, говоря по-народному, простодырый, очень честный такой, неподготовленный к этой неправильной, по моему мнению, псевдорыночной жизни. Но хватка и энергетика были хорошими.
Я в институте был директором 15 лет, много сделал. И понял вторую важную вещь: заграница – это хорошо, но работать надо на Отчизну. Конечно, были изматывающие командировки в Москву и на предприятия отрасли. Но и генералы приезжали к нам сами, с заказами и с деньгами. Я вообще тогда, как директор, горя не знал. В институте за 10 лет моего директорства увеличился годовой финансовый оборот в 10 раз. Было 50, а когда я уходил, стало 500 миллионов руб. Ну и зарплата у сотрудников появилась, мы квартиры покупали на рынке – пользовались всеми доступными тогда благами перестройки... Все решили, что если я буду председателем СО РАН, то также будет и во всём Сибирском отделении. Я тогда не сомневался, что Сибирское отделение – выдающаяся структура с большими возможностями, но просто не умеющая работать в современных условиях, отягощённая другими проблемами.
– И вы поэтому согласились стать председателем?
– Прежний председатель СО РАН Николай Леонтьевич Добрецов, хороший человек, выдающийся учёный, когда не смог решить проблемы развития в Сибирском отделении, решил отдать землю под Технопарк – все свободные участки Академгородка, включая Верхнюю Зону. Народ возмутился. Ко мне люди стали обращаться: Саша, как же так, для чего Лаврентьев строил Академгородок? Короче, меня уговорили участвовать в выборах с тем, чтобы спасти Академгородок. Я согласился, имея иллюзии, что можно, как и в институте, сделать всё во благо научного сообщества и жителей Академгородка.
Тогда было четыре или пять претендентов на место, включая академика Добрецова, которого я уважал, лично с ним был знаком. Я до сих пор жалею, что его обидел, подал на эти выборы. Но меня избрали с большим перевесом. И тут я осознал, куда я попал... Но делать было нечего, надо работать. Первым делом мы с коллегами по новому составу руководства президиума СО РАН пересмотрели решение о передаче всей свободной земли Академгородка Технопарку – 28 участков по всему Академгородку. Потом поехал в «РосЕвробанк» в Москве, который собирался быть инвестором, жёстко с ними поговорил. Они, конечно, ничего не собирались делать для науки… В результате Технопарку выделили три гектара, слава Богу, не в Верхней зоне. А так бы весь Академгородок был застроен далёкими от науки девелоперами, и о науке мы сейчас только бы и вспоминали.
На меня «катили бочку», было много недовольных. В основном, это бизнесмены от строительства и часть академиков, которые надеялись быть в управлении акционерными обществами, которые были бы созданы для освоения богатейших ресурсов Академгородка. А тут, понимаешь, опять надо наукой заниматься при скудном финансировании.
Строительство второй очереди Новосибирского технопарка в Академгородке (2011г.)
Я исходил из своего понимания – нужно, чтобы научные сотрудники работали эффективно, с интересом и с азартом. Первое, нужна зарплата. Ну, этому мы научились по опыту нашего ИФП. Второе – жильё. Я где бы ни был за границей, жил в коттеджах. Это норма жизни научного сотрудника. Они за рубежом, может, получают небольшую зарплату, но условия для жизни у них хорошие. Поэтому я добился при поддержке Владимира Владимировича Путина и его команды того времени (это было объявлено лично Путиным на общем собрании РАН в 2012 году), чтобы 150 гектар земли к востоку от Академгородка, которую наши бизнесмены уже было продали в Казахстан, нам вернули. Коттеджный посёлок был построен с помощью тогдашнего федерального фонда «РЖС», причём, всё делалось на льготных условиях, под научных сотрудников, по себестоимости.
В результате земельных переделов я заработал много врагов. И когда я второй раз избирался в 2013 году, что творилось перед выборами! Раскидывали по почтовым ящикам газеты со статьями, какой я плохой, шёл вал негатива в интернете. Однако, вторые выборы прошли с ещё большим перевесом в мою пользу. Тогда меня стали воспринимать как опасного конкурента и в Москве, хотя я много раз публично говорил, что в какие-то начальники ни здесь, ни в Москве идти не собираюсь – ни в бюрократы, ни в управленцы, ни в президенты Академии. Я – сибиряк, в Сибири родился, вырос и никуда уезжать не собираюсь. Но этому никто не верил...
– ...тем более, что вы стали активно выступать против реформы РАН, которая началась в 2013 году.
– Я был не против реформы – она, конечно, назрела. Я был против конкретных мер по её воплощению. Реформаторы подразумевали изначально ликвидацию РАН и её региональных отделений, начиная с Сибирского. Реформа пошла не в сторону развития науки, а в сторону её уничтожения, как успешной и процветающей организации. В СО РАН в 2013 году общий денежный оборот был около 22 млрд рублей. По курсу того времени около миллиарда долларов. Знаете, сколько желающих было поруководить миллиардом долларов?
Чтобы сохранить СО РАН, приходилось воевать на самом высоком уровне. Когда противостояние достигло крайней степени обострения, я пошёл в Министерство обороны, к Сергею Кужугетовичу Шойгу, к его замам, говорю: «Вы же без науки не продержитесь!» После этого они стали развивать научные роты, построили военный технопарк. А мне сказали: «Хочешь с нами работать, переходи с Академгородком в Миноборону». Но даже мои лучшие друзья и коллеги в институтах СО РАН от этого категорически отказались...
– Какие перспективы развития Академгородка сейчас?
– Тут всё ясно. После визита Владимира Путина в феврале 2018 г. прошло уже четыре года, и где Академгородок 2.0? Это просто пиар-акция. На все вопросы по развитию один ответ: СКИФ. Вспоминается анекдот Ходжи Насреддина: «Сколько ни говори халва (или СКИФ), во рту слаще не будет». СКИФ требует энергетики, а у нас её сейчас нет, все энергоресурсы СО РАН были переданы под Технопарк. Поэтому отдали перспективный проект в Кольцово. Дело хорошее, но для развития Академгородка довольно бессмысленное.
– СО РАН продолжает оставаться объединяющей силой для институтов?
– Настоящее управление подразумевает управление финансами, а его нет.
– Смысл существования СО РАН в таком случае?
– Главная функция Академии наук после реформы – экспертная. Нет, дело-то хорошее, правильное... Я, например, был в Токио, нас водили на экскурсию в японское министерство науки и технологий. Там сидят старички, пенсионеры, они денно и нощно изучают перспективные направления развития современной науки, сейчас же их очень много. Потом в правительство представляют бумагу и говорят, что самые перспективные направления такие-то и такие-то. Правительство тоже обсуждает, там своя система экспертизы. Потом принимают решение, по каким направлениям будет идти бюджетное финансирование. Конечно, фирмы-монстры типа Мицубиси или Тошиба могут предложение правительства отвергнуть и развивать в своих фирмах свои собственные направления. Но в этом случае они денег бюджетных не получат. Вот такая должна быть экспертная политика. А у нас никто об этом просто не думает, о настоящей организации научной экспертизы.
С нобелевскими лауреатами Р. Корнбергом и Ж. Алферовым
– Сейчас в связи с санкциями у наших учёных нет возможности встречаться с зарубежными коллегами, получать деньги и оборудование из-за рубежа. Научные направления, связанные с Западом, станут отмирать?
– Вспомним Циолковского, Королёва, Курчатова… Пока люди не лишены возможности думать, наука будет развиваться. Независимо от того, в каких условиях находятся учёные (настоящие учёные!), и что вокруг происходит.
Что касается ориентации на заграницу, она в последнее время приобрела характер абсурда. Когда в результате реформы 2013 года молодые неучи пришли к руководству наукой, встал вопрос, а что делать-то? Тогда была озвучена гениальная мысль: «Учёные должны публиковать статьи на Западе, а мы за эти статьи будем платить деньги». Наш Минфин стал распределять бюджетные средства для институтов по количеству публикаций (в которых чиновники ничего не понимают!) за рубежом. За этот абсурд кто-то должен ответить, особенно в свете последних событий.
Я, когда работал в Америке, в университете штата Висконсин, много времени проводил в библиотеке им. Голды Меир, бывшего президента Израиля, когда готовился к лекциям. Долгое время работал на первом этаже – справочники, словари. Потом стал подниматься на второй этаж, где была специальная литература. Однажды случайно поднялся на третий или на четвёртый этаж, и был потрясен – этот громадный этаж был полностью заполнен русскоязычной научной литературой. Там были собраны не только все наши научные журналы, но и толстые тома рефератов ВИНИТИ времён СССР! Даже «мусорные» монографии на плохой жёлтой бумаге, дешёвенькие, всё там было собрано. Абсолютно всё. Любая научная книжка на русском языке. Это говорит о нашем потенциале.
– Как вы относитесь к идее Шойгу о новых городах в Сибири?
– Идея правильная, если мы Сибирь не освоим, её освоят другие. Желающих очень много. Но нужно начать с наведения порядка в имеющихся городах. Новосибирск очень неплохой город. Ничем не хуже какой-нибудь японской Нагои, или китайского Лояна, а намного лучше. Нам надо о себе больше заботиться и не падать духом!
Интервью провела Татьяна Лагутина
Обратная связь